— Иоганн, наверное, сердит на меня?
— Нисколько! Его величество тоскует в одиночестве, это верно…
— Тоскует в одиночестве!.. — немного саркастически воскликнула Катарина. — Барон, вам бы мадригалы писать или любовные романы! Право, я даже не ожидала услышать от вас столь искусной басни. Вы думаете, мне не известны наклонности моего супруга? Ха-ха, я шагу не могу ступить, чтобы не наткнуться на очередной плод его грехов. Даже здесь, в этом замке, мой сын ухитрился найти себе компанию из бастарда моего муженька.
— Простите, вы, вероятно, имеете в виду этого пронырливого мальчишку в драной рубашке, которого я застал беседующим с принцем?
— Именно. Мне донесли, каким образом он появился на свет, и как Иоганн Альбрехт приказал этому дурачку-конюху прикрыть его грех. Да вы, вероятно, не хуже меня знаете эту историю, ведь вы были с ним!
— Я так понимаю, речь идёт о Гертруде, служанке покойной герцогини Виктории Луизы?
— Вы правильно понимаете!
— Но кто распространяет столь низкую ложь?
— Ложь?
— Разумеется! Я действительно был свидетелем всей этой истории, и могу засвидетельствовать полную невиновность вашего супруга. Не говоря уж о том, что вы ещё не были женаты.
— О, я не сомневалась в вашей преданности…
— Да при чём тут преданность, моя герцогиня! Простите, но я совершенно теряюсь: может, тут идёт речь о какой-то другой Гертруде?
— Что вы имеете в виду?
— Но… вы видели её лицо?
— Хм… действительно, это не самое большое её достоинство. Мне, по правде говоря, этот момент всегда казался сомнительным. Но Иоганн дал ей весьма немалое приданое…
— Да что же ему оставалось делать! Эту девушка была служанкой его кузины, и её обесчестил один из русских наёмников вашего мужа. Поженить он их не мог, поскольку негодяй был женат. Тогда он нашёл ей супруга и дал им обоим состояние, чтобы удовлетворить претензии покойной герцогини.
— Хм… но этот сорванец Петер не слишком похож на мать или отца…
— Зато очень похож на этого русского наёмника!
— Боже, мне никогда и в голову не приходило подобное объяснение, к тому же мне говорили, что Иоганн воспользовался правом первой ночи…
— Ваше высочество, прошу простить мне моё невежество, но как может идти речь о праве первой ночи, если девушка уже обесчещена?
— Невероятно…
— Прошу простить мне мою дерзость, герцогиня. Будет ли мне позволено спросить вас…
— Спрашивайте, барон. Я, повинуясь какой-то совершенно невероятной слабости, наговорила вам столько лишнего, что ещё одна неловкость или нелепость ровным счётом ничего не изменит.
— Уж не преосвященный ли Глюк рассказал вам эту басню о Гертруде и вашем супруге?