Низея вздрогнула и пришла в себя. Аслан лежал перед ней на песке, бледный и вялый как прежде, ни живой и ни мёртвый. Она снова стала растирать ему грудь и плечи и спину. В ноздри ему она положила пахучую иру, коснулась опущенных век пушистой и едкой «оживкой» и натёрла виски крапивой. Аслан не просыпался.
Сильный воин, он лежал перед ней как малый ребёнок. Она трудилась над ним как мать над младенцем. Всем напряжением тела и духа она стремилась родить его снова для нашего мира. Светлый бог, он был в её руках как глина в руках горшечницы. Она хотела вылепить его снова, придать ему новую форму, способную к жизни.
И Низея вся загорелась тёмным и жутким пламенем и запела громче прежнего и застучала трещоткой в бубен. И вот бубен словно расширился и сделался круглой крылатой ладьёй. Лес закружился и поплыл. Тело Низеи сделалось тоньше и легче. Сидя в волшебной ладье, несомая песней, Низея вспорхнула к небесам и помчалась в загробное царство.
Она поднималась вверх как жёлтый листок на крыльях летучего вихря и скоро долетела до твёрдого синего неба. Солнце-пастух пасло в небесах меднорогих быков. И каждая кочка на дальнем болоте горела как медный костёр. Она кивнула солнцу головой и помчалась дальше. В царстве месяца всё было бело и мягко и нежно. Месяц сидел на лебяжьей постели, одетый туманною шубой. Лунные дети играли и катали по белому берестяному полю серебряный жёлудь. Она бросила им большой одуванчик и сама полетела дальше.
Она побывала у Утренней зари и у Вечерней, взбиралась на Гору рассвета, спускалась в Лощину заката, видела тысячу царств и миров, верхних и нижних, подземных и надземных, пересчитывала травки в полях и камни в реках, песчинку за песчинкой в неведомых морях, пересматривала мушек и жучков, и бабочек, и земляных червей. Пленной души молодого Аслана не было нигде.
Устала Низея и вздрогнула и очнулась. Она сидела на песке по-прежнему с бубном в руках. И тело Аслана лежало пред нею неподвижное как камень.
И Низея стиснула зубы и снова рванулась и вдруг раздвоилась. Одна половина осталась внизу на земле пред Асланом как труп перед трупом. Другая вспыхнула как искра и взлетела и помчалась на запад.
И она прилетела на крайний предел всемирного круга, в последнее дальнее царство. Там было темно и страшно. В траурном небе мерцало угрюмое пламя, и мёртвые люди играли в мяч головою медведя. Она разевала пасть налету, и грозно ревела, и старалась каждому прыгнуть в лицо как живая, и впивалась зубами. Кровь лилась, мёртвые люди смеялись. Тут было много народу. Она увидала и старую бабушку Гину, и тётку Манессу, и маленькую Лунию, и множество других. Они сидели молча и грустно. Но когда она пролетала мимо, они узнали её и печально улыбнулись.