Однако эта версия, как бабочка-поденка, едва родившись на свет, тут же умерла, и тогда зашелестела крылышками другая, ее двойник: никакой «бабы» на стороне у Андрея не было, и вообще он о «бабах» не думал, а вот у его распутной супруги был любовник, у которого ни квартиры, ни гроша за душой, и потому они без зазрения совести устраивали свидания прямо в директорской квартире. Но сколько веревочке ни виться — конец будет, и однажды директору позвонили и доверительно поведали, что его жена вот в этот самый час в очередной раз принимает у себя дома любовника. И директор будто бы оставил все дела и помчался домой, увидел жену в объятиях любовника и…
Ну, что и как там у них было, этого в точности пока никто не знает, только любовник застрелил ревнивого мужа, и они, любовник с Ираидой, представили все лело так, будто Андрей Никитич Орлинков застрелился сам из-за какой-то своей «бабы». Будто бы так запутался, что не было у него другого выхода как только застрелиться…
Циркулировавшие по заводу слухи не доходили до ушей Валентина, который до похорон лишь ненадолго, ради приличия, заглядывал в квартиру скорбящей вдовы. А та, постоянно находясь в окружении сонмища женщин, кажется, и не нуждалась в его обществе. Во всяком случае, каждый раз, когда Валентин появлялся у нее на глазах, она отвечала на его приветствие скорбным молчаливым кивком, и тут же словно забывала о его существовании.
Однако сразу же после похорон, во время поминок, словно пробудившись от долгой спячки, она, наконец-то, вспомнила о Валентине и, когда были проговорены все положенные по ритуалу торжественно-печальные слова о том, как велика, как невосполнима понесенная всеми присутствующими утрата, усадила Валентина рядом с собой и, узнав, что у него нет никакой ясности ни с работой, ни с жильем, прямо тут же, на поминках, замолвила за него слово перед нужными людьми, из числа тех, кого Андрей считал своими в доску. Те пообещали и с жильем помочь и с работой: «Нет проблем!» Однако через день-другой у них самих высветились проблемы с собственным трудоустройством, и им стало не до Валентина. Ида еще кому-то потом звонила, и в результате Валентин вынужден был довольствоваться прежней своей должностью цехового технолога. О квартире же и думать было нечего: устроили ему, и то с большим трудом, койку в общежитии и велели радоваться. Через пару недель подселили к нему в комнату молодого сотрудника уголовного розыска, который, к счастью для Валентина, редко бывал дома. Понятно, служба такая: дежурства целыми сутками, выезды на операции, всякие там слежки, засады… И еще к тому же в иные дни, чаще всего по пятницам, прибежав со службы, Олег переодевался в штатское (если был в форме) и снова убегал, теперь уже до позднего воскресного вечера, прихватив купленные по дороге цветы или коробку конфет. Ко всему прочему, сосед Валентина был не шибко разговорчив и большую часть времени, когда бывал дома, читал, лежа на кровати, какой-нибудь боевик либо «СПИД-инфо».