— Палач! — взвизгнул король.
— Позвать его? — вынырнул из-за спины Грюндика граф Василиск.
— Вы сумасшедший! — принцесса покрутила пальцем у виска. — Папочка, он, кажется, перегрелся сегодня на солнце и сам не знает, что говорит.
— Да это просто нервный срыв! — кинулся мне на помощь капитан.
— Я не знаю, — король с сомнением посмотрел на меня. — У него действительно завтра трудный день. Палач отрубит голову послезавтра! — решил король.
— Если будет что рубить, — добавил Грюндик.
— Пусть отдыхает, — король махнул в мою сторону рукой, — пойдем спать.
Принцесса прижалась к своему папочке в съехавшей на затылок короне, словно кубанке заправского казака, и увела его из комнаты, напоследок стрельнув в меня изумрудным пламенем своих глаз. Из коридора донесся голос короля:
— А стражу все-таки выставьте.
Вслед за королем быстро потянулись все остальные, остался только капитан. По-моему, мы с ним начали испытывать друг к другу дружеские чувства.
— Граф, вы в своем уме, говорить королю такое?
— Что?
— Король приходит и уходит всегда сам.
— А-а. Я смертник, мне можно все, — я достал сигарету и чиркнул спичкой по стене, в руках у меня появилось маленькое слабое пламя, я прикурил, с чувством превосходства заметив благоговейный взгляд капитана, у них еще не изобрели спички.
— Хочешь курить? — задал я провокационный вопрос.
— Дай — попробую, — неуверенно и боязливо согласился капитан.
— На — затянись, — я протянул ему свой бычок, — возьми дым в рот и скажи, втягивая в себя слова — «А-а-ах — мама идет!»
Рыцарь Оутли-Шумахер, наверняка, пожалел о столь опрометчивом поступке. Он сделал все так, как я ему сказал.
— Мама идет… — он не договорил, его лицо стало зеленым, потом по нему поползли, как блуждающие огоньки на болоте, лиловые пятна, он стал трястись от кашля и, шатаясь, бросился вон из комнаты.
Сквозь кашель я разобрал слова — меня отправили… После этого случая он почему-то зауважал меня еще больше — наверное, ему казалось величайшим подвигом втягивать в себя это ядовитое зелье.
Вернулся он минут через десять с большим кувшином вина и двумя бокалами.
— Закуришь? — улыбаясь, поинтересовался я.
— Нет, нет! — поспешно отказался капитан, пятясь в сторону. — Давай лучше выпьем?
— Давай, — согласился я.
Мы расположились на огромной, как аэродром, кровати, за дверьми топотали два стражника.
После первого кувшина мы, теперь уже вместе, отправились в столовую за вторым. Там мы и остались, я великодушно разрешил присоединиться к нам и двум моим стражникам — беднягам, ходившим до этого вокруг да около и давящимся слюной, иначе они могли проглотить собственные кадыки. На четверых, как и положено, появился новый кувшин с вином, все-таки приятная вещь — малиновое вино.