Элиот вскинул на нее глаза, полные доброты и сочувствия:
— Вероятно, ты никогда не узнаешь ответ. Я понимаю, как это трудно, не знать, почему случилась эта трагедия.
— Трудно, — согласилась она. — Очень трудно.
Она вернулась на диван.
Он взял бокал из ее руки. Пустой. Она не помнила, как допила коньяк. Он пошел к бару.
— Мне больше не надо, — предупредила Тина. — Не хочу напиться.
— Ерунда, — отмахнулся Элиот. — В твоем состоянии, когда нужно сбросить нервное напряжение, от второй капельки коньяка хуже не станет.
Он вернулся, принес ей бокал со второй порцией «Реми Мартин». Теперь она уже могла держать бокал одной рукой.
— Спасибо, Элиот.
— Главное, не проси меня что-нибудь смешивать. Я — худший бармен этого мира. Могу подавать только чистые напитки или со льдом. Мне не под силу даже правильно смешать водку с апельсиновым соком.
— Я благодарила тебя не за коньяк. За… умение слушать.
— Большинство адвокатов так много говорят.
Какое-то время они молчали, маленькими глоточками пили коньяк.
Напряжение еще не покинуло Тину, но холода она больше не чувствовала.
— Потерять так ребенка… это ужасно. Но ведь не воспоминания о сыне так расстроили тебя, когда я вошел в приемную.
— В какой-то степени и они.
— Но и что-то еще.
Она рассказала ему о странных событиях, которые произошли с нею в последние дни: посланиях на грифельной доске Дэнни, погроме, учиненном в комнате мальчика, вызывающих страх строках, появившихся в распечатке и на мониторе.
Элиот изучил распечатки, потом они вместе осмотрели компьютер в приемной. Включили его, Тина нажала на те же клавиши, что и прежде, но на этот раз машина работала, как ей и положено.
— Кто-то мог подкорректировать программу так, чтобы вывести на экран строчки, связанные с Дэнни. Но я не понимаю, каким образом компьютер включался сам по себе.
— Он включался.
— Я в этом не сомневаюсь. Просто не понимаю как.
— И воздух… стал таким холодным…
— Может, это субъективные ощущения?
Тина нахмурилась.
— Ты спрашиваешь, не выдумала ли я все это?
— Ты испугалась…
— Но я уверена, что понижение температуры — не плод моего воображения. Анжела первой почувствовала холод, когда принтер выдавал вот эти распечатки со строками о Дэнни. Маловероятно, чтобы нам почудилось одно и то же.
— Действительно, — Элиот задумчиво посмотрел на компьютер. — Пошли.
— Куда?
— В твой кабинет. Я оставил там бокал. И чувствую, что нужно смазать мозги.
Тина последовала за ним в отделанный деревянными панелями кабинет. Он взял бокал с журнального столика, который стоял перед диваном, устроился на краю ее стола.