Девушка со вздохом повесила на плечо дорожную сумку и зашагала вдоль небольшой рощицы к трассе.
Однако вышла Маринка не к дороге. Перед ней был дом. Вернее сказать, изба. С треугольной крышей, как на картинках. В полутьме сложно было рассмотреть избу, как следует. Засмотревшись на крышу дома, словно сошедшего с картинки к рассказу о дореволюционном селе, Маринка наткнулась на деревянную изгородь. И зачем было такую ставить? Через неё кто угодно перелезет.
– Тише, пожалуйста, услышат, – раздался совсем рядом встревоженный голос духа.
– Да кто услышит, Олюшка? Светик мой, – отозвался ласковый мужской голос.
– Степан, не могу я так… Ты с другой венчан, она на сносях…
Пара вышла из-за угла изгороди и остановилась рядом с Маринкой. Странно – несмотря на темноту, Маринка отчётливо видела обоих. Степан – темноволосый с рыжинкой, усатый, пышущий здоровьем парень лет двадцати пяти, не больше. Он обнимал высокую ясноглазую совсем молоденькую девушку в длинном старинном сарафане. На голове Олюшки был расшитый цветами платок, из-под него спадала почти до колен толстая русая коса.
– Жизни мне без тебя не будет, светик мой лазоревый! – пылко произнёс Степан.
На взгляд Маринки, чересчур пылко, как плохой театральный актёр.
– Нет, Степан, – твёрдо ответила красавица с косой. – Люб ты мне, но грех это смертный. Прости.
Она опустила глаза и скользнула в темноту мимо парня.
– Олюшка! – тихо окликнул он. – Подумай, не пожалеть бы потом.
В темноте были слышны тихие, быстро отдаляющиеся шаги. Маринка оглянулась на Степана, но его не было. Исчез любвеобильный усатый парень, исчезла изба. Перед Маринкой была обычная трасса, и мимо как раз промчался грузовик.
– Эй, дух, – мысленно окликнула Маринка. – Олюшка – это ты была, что ли?
– Да, – грустно ответил тот же голос. – Меня звали Ольгой. Оленькой. А тот человек – Олюшкой. Он был плохой. Злой. Я не помню, что он сделал, но точно знаю – он злой.
Голос духа звучал сейчас как у расстроенного ребёнка.
– А ты прям такая добрая! – буркнула Маринка. – Кто меня заставил убить Игоря? Зачем тебе все эти трупы?
Внезапно вокруг потемнело. Маринка оказалась в каком-то тесном помещении. Сверху сквозь щели пробивался слабый свет. На земляном полу стояли деревянные бочонки и бочки, пахло чем-то кислым – то ли огурцами, то ли капустой.
Олюшка в разорванном платье стояла у стены, выставив вперёд дрожавшие руки. На нее надвигался Степан. В руке он сжимал здоровенный нож.
– Никому больше не достанешься! – произнёс парень.
– Отпусти, клянусь, никому не расскажу, – девушка заплакала.