Здесь было гораздо больше открытого пространства и почти полное отсутствие мелких источников с водой – за это время они прошли только одно небольшое озерцо, плотно окруженное растительностью. Вода в нем была зеленоватая, мутная, и, хотя у берега они увидели пьющих косуль, наполнять фляги Тротт не разрешил. Как и купаться.
– Я, конечно, способен убить в этой воде все живое, – проговорил он, увидев разочарованный Алинин взгляд. – Но возиться, изготавливая фильтр, не буду даже ради вас, принцесса.
– Да и не надо, – пробурчала Алина, шагая следом и с тоской провожая озеро взглядом, – пить воду с дохлыми амебами и палочками мне тоже как-то неохота.
Они снова вышли на луговину, и принцесса привычно уже прикрыла крыльями голову, хотя она и была повязана холстиной. Второй день стояла изнуряющая жара, на небе было ни облачка. Профессор двигался в таком темпе, что к вечеру мушки плясали перед глазами, а ноги гудели. И если бы не ягоды и чуть жирноватый и сладкий сок, который инляндец и Алину научил добывать из папоротников, она бы уже точно померла от жажды и перегрева.
Она ощущала себя ужасно чумазой и пропотевшей. Да и вообще, в целом – ужасно. Но не жаловалась. Потому что лорд Макс вообще шел навстречу смерти, и стоило об этом вспомнить, как любая жалость к себе испарялась. А возникало глухое, упрямое желание добрести до убежища, лечь рядом с ним… но когда убежище находилось, сил не оставалось ни на что. Какое там соблазнение – принцесса не хотела ни есть, ни пить, ни шевелиться.
– Вы нарочно это делаете, да? – пробормотала она вечером третьего дня, упав в темноте спиной на одеяло и закинув босые ноющие ноги на сочленение корней папоротника, под которым они находились. Во рту стоял сладковатый привкус сухарей и папоротникового сока, и ужасно хотелось простой воды.
– Что? – отозвался Тротт. Он сидел, скрестив ноги, у узкого лаза под корневую систему и латал лопнувший ремень сумки.
– Выматываете меня, – буркнула Алина. – Чтобы я вас… в-вас…
Он поднял мерцающие зеленым глаза. Оглядел ее – и принцеса сразу начала краснеть, – усмехнулся.
– Хорошая идея, ваше высочество. Завтра будем идти еще дольше. Чтобы и на разговоры сил не осталось.
Она вздохнула и промолчала, задирая ноги еще выше и упирая их уже в узловатый, похожий на клубящихся змей «потолок», отчего штанины собрались у колен, обнажив лодыжки. Полюбовалась на синяк на щиколотке, лениво раздумывая, попробовать ли вылечить его или сам пройдет. Все равно завтра появятся новые.
Усталость усталостью, а о занятиях с ножом Тротт не забывал – разве что в первый день, когда шел ливень и они ночевали в сердцевине папоротника, пожалел ее. Последние же два дня он, перед тем как устроиться на ночь, оставлял Алину в найденном укрытии переводить дух, а сам обследовал окрестности – нет ли поблизости паутины лорха, не остановились ли неподалеку наемники, и не найдется ли родника или соконосного папоротника. Возвращался, звал «все чисто, выходите», и послушно затаившаяся как мышка Алинка выбиралась из-под корней, уже зная, что сейчас нужно будет доставать нож и становиться напротив лорда Макса на занятие.