Утром всей компанией едем к Φедору. Он вполне бодр, хоть и потерял много крови — оказался задет какой-то серьезный сосуд… Или вена? Не понимаю в этом ничего. Мама хотела, чтобы я врачом стала, но я уперлась намертво. С детства вида крови боюсь. Даже когда просто рассказывают о каких-то ранах — в глазах темнеет и дурнота накатывает.
Федька непривычно бледен, на щеках — колючая однодневная щетина. Смешной. Теперь у него практически одинаковый по калибру волосяной покров — что на голове, что на щеках. В палате он не один. На нашу шумную компанию со своих коек с любопытством посматривают еще три мужика. Один молодой и два возраста моей мамы.
Федин лечащий врач выпроваживает нас довольно быстро.
Но я прошу разрешения побыть еще буквально пять минут. Хочу остаться с Федором если и не наедине, то без заинтересованного внимания его друзей. Кажется, все понимают меня. Пытаюсь вернуть ему кулон, который он дал мне на счастье, но он не разрешает.
— Оставь себе, Ань. Мне приятно знать, что он в надежном месте.
Косится куда-то в район моего бюста, и я смущаюсь ещё больше.
— Федь. Ты даже не представляешь…
Слова даются трудно, но не могу их не сказать.
— Ты… В общем, спасибо тебе. И не вздумай говорить какие-то там глупости вроде того, что это твоя работа — людям жизни спасать.
— Это, Ань, не глупости.
— Ну пусть так. Ну согласна, извини. Но только я — не все. Для меня то, что ты сделал… В общем, Егор мне сказал, что он мой должник по гроб жизни. Так вот я — твой должник. И тоже до конца жизни.
— То есть, когда я стану старым одышливым пердуном, ты в случае чего всегда подашь мне выпавшую вставную челюсть?
Смеюсь сквозь слезы и киваю.
— Ну тогда все в порядке, Ань.
Не могу больше сдерживаться, утыкаюсь носом ему в шею и плачу. Его рука осторожно придерживает мой затылок. А потом он целует меня. Сначала в висок, после собирает губами с моих ресниц слезы, которые катятся одна за другой, как я не зажмуриваю глаза, а потом я чувствую его губы на своих губах…
* * *
Весь последующий день я витаю в облаках, не замечаю ничего вокруг и с трудом воспринимаю то, что мне говорит мама.
Могу думать только о Феде и о том, как я снова пойду к нему в больницу. Делаю все, что бы попасть к Федьке не со всей толпой его обычных посетителей, а одна… Болтаем, смеемся. Боюсь и жду того момента, когда начну прощаться, и он… Поцелует он меня снова? Или тот раз приключился только потому, что я плакала, а он хотел меня успокоить? Поцелует? Нет? Помню в детстве у нас была такая считалочка: «Любит — не любит. Плюнет — поцелует». Так поцелует или… плюнет?