Служба испорченных цитат: "Я Пастернака не читал…"
Фраза "Я Пастернака не читал, но осуждаю" стала у нас поговоркой. По распространенному мнению, была произнесена во время всенародного осуждения Бориса Пастернака, опубликовавшего роман "Доктор Живаго" за границей и получившего за него Нобелевскую премию.
Фраза стала символом тупости советского "обличения инакомыслящих" и мемом из серии "я свидетель, что случилось?".
В этом качестве активнейшим образом используется до сих пор. Так, не далее как в апреле 2019 г. политолог Дмитрий Орешкин, осуждая лидера коммунистов Геннадия Зюганова за призыв к сносу "Ельцин-центра", писал:
"Поскольку Зюганов живет в мифологическом пространстве, как и его избиратели, он Ленина естественно не читает, в «Ельцин-центр» не ходит, Пастернака тоже не читал, но осуждает — это вполне советские традиции. Ничего удивительного, ничего приятного, и это знак того, что мы опять возвращаемся к советскому ментальному тупику, когда живем в вымышленном пространстве — это не то, как было на самом деле, а то как выгодно это представить нынешним властям".
Про "не то, как было на самом деле, а то как выгодно это представить" — это Орешкин к месту сказал.
Потому что на самом деле фраза "Не читал, но осуждаю" во время осуждения Пастернака нигде не зафиксирована.
Это словосочетание является так называемой "ложной цитатой", позднейшим описанием, которое вдруг по разным причинам стали выдавать за прямую речь.
Но давайте разберемся с тем, что же произошло.
Было ли осуждение Пастернака за роман "Доктор Живаго"?
Было и очень жесткое. С полосами "писем трудящихся" в ведущих газетах страны, со звучащими с высоких трибун словосочетаниями "озлобленная шавка", "лягушка в болоте", "свинья, которая гадит там, где ест" и призывами выслать Пастернака за границу.
И здесь необходимо заметить, что современник поэта, написавший о нем: "Пастернак любил всё русское и готов был простить своей Родине все ее недостатки" — был абсолютно прав. Несмотря на то, что родители поэта и его сестры эмигрировали из советской России в Германию еще в 1921 году, уезжать из страны Пастернак категорически отказался.
Более того — узнав, что на собрании Московского Союза Писателей речь зашла о том, чтобы просить Правительство лишить его гражданства, Борис Пастернак написал письмо Хрущеву: "Уважаемый Никита Сергеевич… мне стало известно о том, что правительство "не чинило бы никаких препятствий моему выезду…". Для меня это невозможно. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой. Я не мыслю своей судьбы отдельно и вне её