Солнце действительно поднималось в небо из-за спин фирентийцев, бросая перед ними длинные тени.
- Сиену нынче может спасти только чудо,- хмуро согласился Бокка. Его настроение было далеко не радужным. Он не хотел и не собирался идти на измену, но, когда заговорщики раскрыли ему свои планы, он не сдал их властям, как следовало. Это ещё можно было объяснить: ведь сам он ничего бесчестного не делал, а вот сообщи он в Барджелло, то было бы прямое предательство друга. Но он к тому же сформировал свою полусотню из тех, на кого указали Гано и тот многознающий сер секретарь. А вот это уже было весьма близко к измене. Почему он согласился сделать это?
- Выходят, - напряжённо сказал Гано.
В полумиле от них из-за холма Рополе в низину начало выходить войско Сиены. Слаженности в их действиях было ненамного больше, чем у фирентийцев и их союзников, но, поскольку их было меньше, построение заняло у них гораздо меньше времени. Вот появилась кароччо Сиены, чью гвардию составляли только около двух сотен конных рыцарей и толпа монахов. Крики фирентийцев усилились, но тут же послышались недоумённые возгласы: что-то у сиенцев случилось, и уже построившиеся отряды начали уходить с поля, а им на смену из-за холма выходить другие.
- О Господи, - взмолился Гано. - Вразуми их! Они не могут быть такими кретинами!
- Невольно возникает вопрос, - мрачно заметил ему Бокка. - А на той ли ты стороне... Не так ли, друг мой?
Почему он пошёл на измену? Из страха, разумеется. Любящие всем сердцем всё и всегда делают из страха. Из страха обидеть любимого человека, из страха сделать ему больно, из страха показаться недостаточно достойным, недостаточно красивым, недостаточно сильным, недостаточно заботливым... И все эти мелкие, по сути, страхи - лишь крошечные осколки одного единственного Большого Страха. Огромного, как вся созданная Творцом бесконечная Вселенная, страха потерять свою любовь. Кьяра была для Бокки той самой любовью, ради которой идут на всё. Она и дети. Но в первую очередь всё же она. После поражения он остался ради неё в осатаневшей от злобы Фиренце. Нищим и гонимым, да, но он не сбежал, как другие, и не утянул за собой в безнадёжные скитания. Он согласен был забыть о своём благородном происхождении и заниматься любым трудом, чтобы она не знала нужды. Он просил и унижался перед вчерашними ничтожествами, обивал пороги цеховиков и нотариусов, ходил в ночные стражи по улицам города, делал всё, что мог. Но всё это оказалось более не нужным ей. Кьяра превратилась в одержимую жаждой мести ведьму, и более ничто её не интересовало.