Я осторожно, чтобы не разбудить собаку-боль, сначала перевернулся на бок, потом, упираясь руками, перевёл себя в полусидячее положение. Левая рука отозвалась тупым нытьём в плече, колени и правый локоть оказались сбиты до крови. Со мной не слишком церемонились, пока волокли сюда. По лестнице на руках точно не несли. В полутьме напротив видны были ступени, ведущие к низкой двери почти под самым потолком. Больше ничего разглядеть не удалось, кроме того, что справа была глухая стена, а шагах в десяти слева подвал поворачивал буквой "Г". Вряд ли там, за поворотом, меня ждут приятные неожиданности в виде открытой нараспашку двери на свободу, но прикованным к стене я не был, а первая обязанность узника, как известно, осмотреть место обитания...
Нет, точно сотрясение - в вертикальном положении меня повело и пришлось привалиться к стене, а потом и приложить лоб к холодному камню. Чуть не сполз обратно на пол. Но через минуту отпустило, и я смог стоять самостоятельно. Только мороз пробрал уже до костей и начало трясти. Одубевшие пальцы стянули ворот рубахи, но мокрая тонкая ткань не могла согреть.
- Не нравится мне здесь, - констатировал я вслух, стуча зубами. - Очень плохое место, очень.
С этим я потихоньку двинулся к повороту, но дойти не успел: дверь открылась и появились хозяева этого заведения. Три фигуры спустились по ступеням, двое в балахонистых хламидах молча проследовали за поворот, третий, в обычном для местных наряде - не иначе, вольнонаёмный - подошёл ко мне и ни слова не говоря ударил под дых. У меня вырвался короткий "ык" на вдохе, дыхание перехватило, в глазах потемнело, а в голове опять проснулась нестерпимая боль. Тем временем мои руки оказались вывернуты назад и мужик с сопением принялся стягивать их верёвкой. Сопротивления я ему никакого оказать не мог и только пытался восстановить дыхание. Детина вонял дёгтем и сырой кожей. Закончив с руками, он потащил меня туда, куда я так недавно направлялся сам, и куда прошли те двое - за поворот.
Долговязый в хламиде - монах? - пытался зажечь масляную лампу на стене. Ещё одна такая же уже горела на столе, где сидел второй, пониже и поплотнее сложением, и неторопливо затачивал перо.
- Куда его, брат Альфонсо? - садист поставил меня шагах в пяти перед столом. - на дыбу, или сразу на стол?
- Будем милосердны, Кальцо, - монах продолжил заниматься пером и даже не поднял глаз. - Дадим шанс грешной душе.
- Ага, понял. Ну-ка!
Кальцо оттащил меня назад. Сверху заскрипело. Я задрал голову. Под потолком был блок, один конец верёвки уходил во мрак, а второй оказался быстро привязан к петле на моих руках. Моя постепенно нарастающая тревога перешла в страх. Мне активно не нравились такие приготовления.