— Я вижу перед собой коматозницу-рецидивистку, которая по всем показателям совершенно здорова. Есть ли еще что-то, что может меня удивить?
Устало улыбнулась. Сил на самом деле не осталось.
— Это совсем другое. И вы не сможете помочь. Дмитрий Александрович, просто знайте, что я вас считаю самым лучшим врачом… и, кстати говоря, вы просто классный. Не смейтесь.
Он и не собирался:
— Ты… как будто прощаешься или что-то в этом духе. Что происходит? Ты чувствуешь себя хуже?
Я покачала головой. Я оптимистка, всегда такой была. Но сейчас как раз тот самый момент, когда ситуация требует объективного осмысления:
— Я чувствую себя хорошо, Дмитрий Александрович. Но после следующей моей комы… вполне возможно, что я не смогу к вам вернуться. Или вернусь не такой… боевой.
— Ты хотела сказать «наглой»?
— Да, не такой наглой. А может быть, я вернусь быстро и уже навсегда.
— Откуда такие мысли? — реаниматолог хмурился.
— Просто… предчувствие, что будут какие-то изменения.
— Тогда возвращайся навсегда.
— Постараюсь.
Я всю ночь доставала персонал, а когда у Дмитрия Александровича выдавалась свободная минутка, уговаривала его на партию в дурака. И постоянно проигрывала: с картами не везло и собраться не могла. Но в этой искусственной суматохе получалось спокойно обдумать свои планы. Я понимала, что бесконечно это продолжаться не может. Позавтракаю напоследок и усну. А там уж пусть все будет, как будет, раз неизбежно.
Озноб пробрал еще до того, как я открыла глаза. Вероятно, некроманту под силу и воспаление легких вылечить, если он так спокойно оставил мое тело на каменном полу. Сначала я села, подтянув дрожащие ноги под себя, а уже потом посмотрела на него. Господин Шакка сидел на стуле внутри клети и смотрел на меня привычным равнодушным взглядом. За шестнадцать часов моего отсутствия он успел не только успокоиться, но побриться и переодеться. Лицо Дмитрия Александровича, но обрамленное длинными темными волосами и слишком худое. Если он сам себя морил голодом два года, то ничего удивительного. Красивый, как и ожидалось, но тем не менее с реаниматологом его перепутать нельзя. Те же глаза смотрят иначе, и в улыбке нет теплоты. Я подняла обе руки вверх:
— Прежде, чем вы подойдете, предупреждаю — я снова уйду в свой мир! Вы ведь видели, мне это под силу в любой момент!
Он медленно склонил голову набок и ничего не ответил. Наверное, принял мой ультиматум и ждал продолжения. По крайней мере, я не увидела в его руках мерзкого крючка, что обнадеживало. Хотя ведь и лезвие у него появилось неожиданно, когда он бросился на асура… Лучше уточнить — мне самой будет проще быть откровенной, если некоторые вопросы закрыть: