и
"непривлекательный", какой оказалась эта приземистая лачуга.
Месть придет довольно скоро, когда, вернувшись в Лондон, она уволит по сокращению и Мораг и еще двух ее колег из "Чилдренз Букз". Китти едва не отказалась от неожиданного предложение Мораг насчет коттеджа. Дом казался непригодным для проживания. Задолго до того, как Мораг отдала Китти старый ключ, приклеенный скотчем к нарисованной от руки карте, Китти Йю уже приняла решение назначить себе, как опытному и ответственному главному редактору одномесячный консультационный период, с минимальным, установленным законом выходным пособием.
Возле "Кургана крошки Мэг", Китти заставила себя дышать, а затем повторила по памяти когнитивное упражнение, которому научилась на курсах управления гневом, посещаемые ею по наставлению Совета. Оно было все еще свежо в ее памяти. На прошлой неделе она ежедневно проводила по восемь часов за консультациями и групповыми занятиями. Так что сегодняшний день был началом второй недели ее отпуска, который последовал сразу же за судебным заседанием, в которых она участвовала в качестве обвиняемой. Уже третьим, за те годы, что она управляла "ЭнПиДи Букз". "Это переходит все границы", - сказал ей последний коммерческий директор, за десять минут до того, как она уволила его по электронной почте. Против нее были выдвинуты два обвинения в незаконном увольнении, и еще одно - в издевательствах. Все три дела она проиграла - нечто неслыханное для работодателя.
И во всех трех случаях, истцы, вознамерившиеся заявить о несправедливом обращении, были настроены решительно.
Из-за этих судебных неудач Китти оставалось только догадываться, переживет ли она надвигающееся поглощение "ЭнПиДи Букз" корпоративным издательским гигантом. Но тогда Совету директоров потребуется кто-то, кто позаботится о проверке юридической чистоты этого процесса. Да и когда ты наверху, свергнуть тебя не так-то просто.
В Центре был психиатр, настоявший, чтобы она уехала из Лондона и какое-то время провела одна, за изучением своего поведения. Как там он выразился? Чтобы ослабить ее "гипоманию" с помощью рефлексии и умерить ее "компульсивное возбуждение" с помощью уединения, вдали от социальных и профессиональных "ситуаций, которые спровоцировали у нее навязчивую потребность в беспрекословном подчинении", а ее "неспособность сопереживать" вызвала "защитные реакции в виде чувства вины, отрицания и гнева".
С ней давно уже никто так не разговаривал. Не в профессиональном плане, конечно. Но и не в социальном и не в романтическом. Хотя она с готовностью признавала, что это связано с недостаточным участием в этих областях. Тем не менее, обвинения от психиатра сыпались как удары. В последнее время единственное, что злило ее так же сильно, как психологический профиль (доктор даже сказал, что ее личностное расстройство "возможно, носит патологический характер и может привести к инвалидности") это настойчивое требование Совета, чтобы она "обратилась за помощью".