Клайв Стейплз Льюис
КНИГА ВТОРАЯ
НОВЫЙ ВАВИЛОН
Климат здесь таков, что пчелы строят соты в досках домов, а
кукуруза дает три урожая в год. Здесь в изобилии произрастают кока, сахарный
тростник, маниока, сладкий картофель и хлопок. В городе разводят попугаев,
кроликов, индеек, фазанов, гокко, ара и тысячу других видов птиц с ярким
оперением. Здесь в изобилии растут гуава, орех пекан, арахис, папайя, ананасы,
авокадо и другие плодовые деревья… У Инков дворец в несколько этажей, покрытый
кровельной черепицей, а сам он весь был расписан разнообразными рисунками — это
стоило посмотреть. В городе была площадь, достаточно просторная, чтобы вместить
большое количество народа. Там они обычно устраивали празднества и даже скачки
на лошадях… Так что в том далеком краю, Инки наслаждались едва ли меньшей
роскошью, величием и великолепием, чем в Куско…
Мартин де Муруа, миссионер,
«Historia general del Peru»
При недостатке попечения падает народ, а при многих советниках
благоденствует…
(Прит.11:14), а также — девиз Моссад
Все то же долбаное болото в среднем течении реки Маморе,
притока Мадейры, впадающей в Амазонку. И не заблуждайся насчет словечек вроде
приток, Динуля, не следует путать его с ручейком. Длина Маморе — две тысячи километров,
Мадейра от устья до истоков — три с половиной тысячи, об Амазонке — пожалуй
промолчу. Это мрак, какое тут в Бразилии все здоровенное. Каждый штат — с пяток
Египтов. Лес, топи и гребаная мошкара на сотни и сотни миль кругом. Да, вот еще
забыла, змей и ядовитых насекомых — как грязи. Чудесные, короче, места,
натуральная Земля Обетованная, мать ее…
2 июля 2012 г.
I. Вилькабамба
Постепенно
тревога, терзавшая нас первые несколько суток путешествия вниз по Амазонке,
развеялась. Нет, вру, не так, чуть не забыла. Утром второго дня, как мы
покинули Манаус, нам выпало снова крупно перетрухать. До устья Мадейры, самого
крупного из притоков Амазонки, впадающей в нее двумя сотнями километров ниже ПО
ТЕЧЕНИЮ, оставалось часа четыре хода, по прикидкам Мишеля, принявшего на себя
обязанности штурмана, когда с северо-востока долетел рев турбин стремительно
приближающегося реактивного самолета. Он быстро нарастал, становясь все
пронзительнее.
— Что-то не так, — с тревогой обронил дядя Жерар,
оглядываясь. Небо оставалось бездонным, пронзительно голубым, не запятнанным ни
единым облачком. Папа, в своей лодке, сбросил обороты мотора и, поднявшись на
ноги, в свою очередь принялся настороженно всматриваться в горизонт. Я
последовала примеру мужчин, но никто из нас не мог разглядеть причину шума,
хоть мы изо всех сил напрягали зрение. Это было странно, рев сделался очень
громким, протяжным, затем последовала серия оглушительных хлопков, будто
двигатели лайнера подавились некачественным керосином, стали захлебываться и сбились
с ритма.