Я не поверила глазам, когда дверца сейфа распахнулась.
Подплыла, заглянула через плечо дяди Жорика. Моему взору открылись три полки,
разделявшие внутреннее пространство сейфа на четыре конгруэнтные части. Нижняя
была набита валютой, это я сразу поняла. Американские доллары, практически не
изменившиеся с тех пор, соседствовали с английскими фунтами, бразильскими
реалами, перуанскими солями, боливийскими боливиано и аргентинскими песо.
Кажется, за перехваченными бечевой пачками ассигнаций тускло поблескивали
слитки червленого золота.
Готова поручиться, дядя Жерар под маской присвистнул.
Верхние полки были заняты какими-то вздувшимися бумагами в
распухших картонных скоросшивателях и несколькими тетрадями, среди которых, как
я надеялась, находился судовой журнал.
Сложив находки в мешок, Жорик сверился с наручными часами,
вскинул брови и выразительно показал на дверь.
Стоило нам покинуть командный пост, как мне сделалось гораздо
лучше. После полумрака забитой мертвецами ходовой рубки окружающая нас картина
давнего кораблекрушения показалась чуть ли ни веселенькой. Я же не знала, что
ожидает меня впереди.
Обогнув огрызок фок-мачты, она, в отличии от грот-мачты, не
уцелела, мы миновали гнездо, откуда еще упрямо грозил далекой поверхности
Маморе крупнокалиберный пулемет на обездвиженной поворотной турели, и поплыли
на корму. Обе дымовых трубы над машинным отделением давно повалилась на бок и
рассыпались во прах, оставив после себя угольно-черные дупла, в одном из
которых беззаботно резвились мальки.
Уж не тех ли четырехметровых арапайм, встречу с которыми я
уже предвкушала…
Я разглядела остовы нескольких шлюпбалок. Самих шлюпок видно
не было, и, оставалось лишь гадать, сорвало ли их мощным подводным течением,
или экипаж все же успел спустить спасательные средства на воду незадолго до
того, как эсминец отправился ко дну…
За онемевшей почти сто лет назад радиорубкой угрюмо чернел
люк в трюм, большущий, как на каком-нибудь сухогрузе. Никогда не видела на
эсминцах ничего подобного. Прямоугольное отверстие метров двадцать в длину,
простиралось аж до огрызка стеньги, оставшейся от бизань-мачты. По краям люка,
с обеих сторон, были проложены массивные стальные рельсы, когда-то по ним ездил
подъемный кран. Кстати, чуть позже мы нашли его отломившуюся и согнутую стрелу
покоящейся на дне трюма.
Сделав мне знак следовать за ним, дядя Жора нырнул, освещая
себе путь фонарем. Я поплыла за ним, хоть, признаться, после пережитого на
командном посту кошмара мне расхотелось исследовать внутренние помещения
эсминца. Что же до распахнутого люка в трюм, то он напомнил мне разрытую
могилу. Братскую могилу, добавила я, приняв в учет размеры зловещего
прямоугольника. Но, надо, так надо.