— Усеяли?! Ты хочешь сказать, их принесло течением?
— Ниоткуда их не приносило никаким течением! — стоял на
своем отец. — Вода — колом стоит. Я сидел у реки с ружьем, задумался. Потом
гляжу, вся Маморе в чертовых кувшинках…
***
Стоило капибару благополучно ретироваться, папа, не скрывая
досады, поздравил нас с тем, что, по милости двух дурацких альтруистов, теперь
нам доведется давиться концентратами.
— Если они еще есть…
— Ничего-ничего, Мишель, я сейчас что-нибудь поймаю для
ухи, — обещал Жорик. О, да, это была не пустая похвальба. На протяжении всего
путешествия, как-никак, мы ведь плыли по величайшей реке планеты, Жора
зарекомендовал себя умелым рыбаком и непревзойденным кулинаром. Докой по части
приготовления ухи и прочих рыбных блюд, оставив далеко позади всех известных
мне поваров, за исключением, разумеется, бабушки. Ее стряпню я, правда, не
помнила, это папа говорил, что Жорику ни за что не превзойти ее заливную рыбу,
а уж тем паче — форшмак. Здоровяк не оспаривал папиных слов, наоборот,
безропотно соглашался на второе почетное место. Так что, раз уж он грозился
побаловать нас ухой, можно было не сомневаться, так и будет.
— Сейчас, только за снастями схожу…
Но в тот день, последний из проведенных нами в Амазонии, от
одной мысли о рыбе меня едва не вывернуло наизнанку.
— Ни слова об ухе!!! — взмолилась я, зажимая рот и
думая, что отныне, после пережитого под водой кошмара, после атаки пираний и
неожиданного спасения благодаря вмешательству семейной пары гигантских арапайм,
надумавших полакомиться самими пираньями, ноги моей не будет в рыбных отделах
супермаркетов. Любые морепродукты с тех пор для меня табу!
— Да что с тобой?! — удивился Мишель. — Приболела ты,
что ли?!
Зато Жорик сразу сообразил, что к чему.
— Что-нибудь вегетарианское, Марго?
— По твоему усмотрению, Жорочка… — честно говоря, мысли
о любой пище, включая соевые концентраты, вызывала у меня содрогание…
— Макароны, раз дело приняло военный оттенок, — сдался
Мишель. — Лично я — умираю от голода, и, если не капибару, то хотя бы макароны
с тушенкой и тем соусом, что ты уже разик готовил. Помнишь, белый такой,
остренький…
Как ты догадываешься, Диночка, к тому времени, как Жорик
занялся стряпней, наши с ним раны были хорошенько перевязаны и обработаны
антисептиком. Мы находились в тропиках, почти на экваторе, где загнуться от
гангрены не стоит ровным счетом ничего. Причем, если я отделалась сравнительно
легко, то Жорику перепало не по-детски, и мы с папой истратили добрых полтора
часа, колдуя над его грудью и предплечьями. Слава богу, у нас были и
первоклассные антисептические мази, и антибиотики в ампулах, шприцы и
перевязочный материал с запасом на роту солдат. Я думала даже наложить швы,
меня научили этому искусству в армии, но Мишель отговорил. Напротив, еще и
настоял, чтобы я вставила в самые глубокие ранки порезанный на коротенькие
кусочки резиновый кембрик, прежде чем их бинтовать.