— Постой-ка! — неожиданно монстр поднес меня прямо к морде, втянул омерзительными ноздрями воздух, принюхиваясь. Его глазищи полезли из орбит. — Так ты — неместный?!!
— Неместный?! Что означает неместный?! — задыхаясь, весь обвитый его вонючими шлангами, прокричал я. Он, похоже, не расслышал.
— Так ты из Большого Мира?! — изрекло чудовище наконец. Жуткая морда изобразила понимание. — Из Мира, ну, надо же. Как ты сюда пролез, скотина? Впрочем, молчи, мне по бую, это не имеет никакого значения. Ты явился, и явишься снова. Причем, не один, а с тем, кто мне действительно нужен. Посему, я отпускаю тебя, человек. Вали нахер на все четыре стороны! Но, я не прощаюсь с тобой, мы еще встретимся. А это, чтобы ты не забыл прийти…
* * *
— Не знаю, что он проделал со мной, но мое левое запястье пронзила такая чудовищная боль, что в глазах померкло. Вот, сеньоры и все, что я могу рассказать вам о Воздушном дельце. Повторяю, что был бы рад считать все случившееся кошмарным сном, если бы не одно обстоятельство…
— Какое? — чуть ли не шепотом спросил профессор из Сан-Паулу.
— А вот это… — сэр Перси закатил рукав больничной пижамы. На его сухощавом запястье были выведены какие-то слова в сопровождении цифр.
— Что там написано?! — воскликнули сразу несколько человек из задних рядов, безуспешно напрягавшие зрение.
— Не написано, — холодно обронил полковник. — То есть, я хочу сказать, надпись сделана без применения чернил. Это не татуировка и не ожог. Доктор Оливейра, обследовавший ее, не сумел установить, каким способом она нанесена…
— Это так и есть, — подтвердил сеньор Анселмо. — Мы привлекли опытного дерматолога, взяли соскобы, чтобы исследовать образцы тканей сеньора Офсета в лаборатории Медицинского института в Салвадоре. Однако, даже там не смогли определить, каким образом буквы и цифры были нанесены на кожу. Похоже, в том месте, где водило перо, снабженное мощным источником какого-то излучения, клетки живой ткани изменили пигментацию… — доктор Оливейра бессильно развел руками.
— Но каково же содержание самой надписи и что, собственно, означают цифры?! — воскликнул профессор из Сан-Паулу.
— Надпись сделана клинописью, сказал сеньор Оливейра. — Она короткая, и мы сумели перевести ее, прибегнув к любезной помощи наших местных бразильских дешифровщиков. Как ни странно, она означает: КАЖДОМУ СВОЕ. Это, вообще говоря, восходящий к эпохе Античности классический принцип справедливости. На латыни он известен как suum cuique, то есть — каждому — по его заслугам. Кроме, собственно, этой фразы, на запястье сеньора полковника обозначена дата: 27 июля 1926 года…