— Был вечер, — очень тихо продолжал сэр Перси. — Порывистый ветер, раскачивавший нашу посудину с полудня, как отрезало. Не чувствовалось ни дуновения, что немного странно для в открытого моря, однако штиль был полнейшим, и столб дыма, валившего из труб, поднимался бы ровно вверх, если бы мы застопорили машины. А затем на море появилась мертвая зыбь, и лицо шкипера, а мы стояли на мостике, непринужденно разговаривая, выразило сильную озабоченность. Мне тоже сделалось не по себе, но я не знал, отчего. Поежился, предчувствуя приближение чего-то скверного, хоть и затруднился бы назвать причину охватившей меня тревоги. Поделился мыслями с кэпом, он был старым морским волком и многое повидал. Услышал в ответ, что здешние широты пользуются дурной репутацией у моряков, а мертвая зыбь — верный признак того, что в самом скором времени она оправдается…
— Здесь самые настоящие гиблые места, сэр Перси, — мрачнея с каждой минутой, обронил кэп. — Поверьте, здесь нашло могилу множество кораблей…
— Рифы? — спросил я.
— В том-то и дело, что нет, — смахнув фуражку, шкипер провел мозолистой ладонью по жестким седым волосам. — В том-то и дело, сэр, что в этих проклятых богом краях никогда толком не знаешь, какой каверзы ждать. Видите, мертвую зыбь? В купе со штилем она означает какую-то напасть, неотвратимо надвигающуюся на нас со скоростью парового экспресса. Не удивлюсь, если на нас движется волна-убийца, гигантский водоворот, или что похуже…
— Похуже?! — осведомился я, спрятав страх под беспечной ухмылкой.
— Не смейтесь, сэр, — вернув головной убор на место, шкипер оперся на поручни. Они, к слову, нуждались в покраске.
— Никто не знает, каково истинное происхождение волн-убийц, недаром их зовут freak wave, то бишь, чокнутыми. Они берутся словно ниоткуда и летят наперерез курсу с чудовищной скоростью я, однажды лишь чудом пережил такую, это была настоящая стена высотой под сотню футов, она ударила наше корыто в бок, порвав стальную обшивку, будто картон. Мы толком не успели испугаться, как уже шли ко дну кверху килем. И, уж поверьте мне на слово, сэр, когда я, задыхаясь, вынырнул на поверхность, море оставалось точно таким же безмятежным, как за пять минут до катастрофы. Только нашу посудину — как корова языком слизала, обломки такелажа — вот и все, что напоминало о ней…
— То есть, не было никакого шторма, а день был солнечным? — все же уточнил я, поскольку, в ту пору, Ливийская пустыня была мне гораздо привычнее океанских просторов.
— На небе не было ни облачка, сэр, но я бы сказал, будто светило Солнце. То есть, оно, безусловно, стояло в зените, но стало невидимым. Странное марево накрыло солнечный диск. И свет, пробивавшийся сверху, представлялся каким-то неземным…