— Почему? — осведомился солидный седобородый сеньор, сидевший в первом ряду.
— А вы бы, окажись на их месте, оставили бы бесценный Ключ в замке?! — вопросом на вопрос ответил полковник.
— Разумеется, нет…
— Вот видите…
— Но куда же они подевались?!
Сэр Перси лишь грустно покачал головой. Сеньорита под вуалью наконец-то разрыдалась.
— И все же, не стоит так отчаиваться, милая, — поспешил добавить полковник. — Я не исключаю, что месье Шпильман жив и невредим, только находится внутри Колыбели Всего…
Присутствующие зашумели.
— Я сразу обязан заявить, что ни мне, ни месье Шпильмана не было известно, с чем или с кем мы рискуем столкнуться за порогом Врат, и даже: есть ли там воздух, пригодный для дыхания. Также остается только гадать, существует ли замок по противоположную сторону на случай, если кому-то вздумается выбраться наружу. Мы с месье Полем даже не думали об этом, все наши помыслы были устремлены на то, как в нее попасть…
— Мышеловка… — выдохнул кто-то. Полковник, вздрогнув, потер бровь.
— В любом случае, сеньоры, сделанного не вернуть, и, если месье Шпильман все же перенесся через Врата, то это как раз то, чего он хотел! Чего так страстно добивался всю жизнь. Более того, он сделал это первым из всех представителей белой расы, и именно ему отныне принадлежит слава первооткрывателя Колыбели Всего! Что в сравнении с ней бренная человеческая жизнь, нам всем, рано или поздно, уготован тленом…
Всхлипы, несущиеся из-под вуали, стали откровенно душераздирающими. Сер Перси покусал губу.
— Но, скажите, полковник, неужели вы сами не попытались отпереть эту странную дверь, чтобы пойти следом за сеньором Шпильманом?!
— Еще бы, я, разумеется, сделал это, — заверил сэр Перси. — Извлек, а затем заново вставил в скважину Ключ и улегся на алтарь. Да что там улегся, я просто повалился на него ничком. Это было тем более просто, что нервное напряжение и большая потеря крови дали о себе знать. Головокружение сделалось невыносимым, конечности стали ватными. Я сразу же отключился, последним чувством, испытанным мной, была тошнота, похожая на приступ морской болезни. Мне почудилось, что меня подхватил торнадо. Завертел сумасшедшей юлой и понес. Никакого особого ужаса при этом не было. У меня просто не осталось сил даже для страха…
— Что вы увидели, когда очнулись?! — слушатели так и подались вперед.
— Ничего, — помолчав, молвил сэр Перси. — Ничего такого, о чем вы еще не услышали от меня. То есть, все те же белоснежные колонны, взявшие алтарь, на котором я лежал, в каре. Я провалялся в беспамятстве очень долго, сколько именно, сказать не берусь. Трое, а то и четверо суток, судя по длине ногтей и бороды. Придя в сознание, я обнаружил, что за пределами храма — позднее утро, и, кажется, погода наладилась. Правда, озеро не избавилось от тумана, наоборот, сдается, он сделался только гуще, обступив Белую пирамиду со всех сторон. Глядя на него сверху, было несложно вообразить, что Колыбель летит по воздуху, в тропосфере, на высоте в десять тысяч футов, как раз над верхним слоем облаков. Что меня порадовало, сеньоры: сон исцелил мои раны, они целиком затянулись и лишь слегка саднили. Ушибы, полученные мною в бою с этими мерзавцами — Болотными Крысами, вообще нисколько не досаждали мне, поскольку совершенно сошли. В общем, я как заново родился, сеньоры…