— Архитектор, — без особой уверенности произнес Отец и как-то странно покосился на меня поверх очков. Как будто ему было стыдно за такие слова.
— Ты это всерьез?!
Признаться, я, помнится, опешил. Подумал, Красноблоку точно хана, раз нечто подобное взбрело на ум технарю, им же полагалось быть твердыми атеистами. Остальным стройбанам, разумеется, тоже, но технарям — в самую первую очередь. Ведь именно они считались главной движущей силой научно-технического прогресса, теми самыми, смазанными маслом колесиками и винтиками, маховиками, шестернями и зубчатыми передачами, самоотверженными усилиями которых, мы гнали этаж за этажом ударными темпами. Забирались все выше и выше, точно, как в строевой песне ополченцев, вплоть до Светлого Чердака, назло Пентхаусу, чтоб он обосрался от зависти. Так было завещано Основоположниками, Корифеями Мраксизма, товарищами Карлом Мраксом и Фридрихом Эндшпилем. Утвержденная ими, строго выверенная научными методами Смета, решительно отвергала веру в Архитектора, расценивая ее как религиозный предрассудок, спекулируя которым, попы давно обустроили себе персональный чердак повышенного уровня комфортности.
Наш, красивенный крупноблочный красноблочный Чердачище, был не чета поповским химерам. Целые поколения стройбанов, подталкиваемые в спины соглядатаями, каждый Архитекторов день лепили его из реального бетона м-500, чтобы он, наконец-то, засиял над нашими головами в видавших виды строительных касках. Не в этой героической трехлетке, так в следующей, подбадривали себя стройбаны. И крепились, как им было велено Основоположниками, чтобы в один прекрасный день, перерезав ленточку, ступить туда и получить по потребностям. И возлюбоваться, и отдышаться, и ахнуть, и полакомиться дефицитной колбасой не по талонам. В этом залитом ослепительным искусственным светом сотен тысяч электрических ламп Храме Труда не было места чадящим лампадкам в засиженных мухами оконных проемах, завешенных темными иконами с ликом Архитектора, они не вписывались туда чисто технологически. Они были бы там неуместны до смешного.
Только не выгорело ничего, потому-то и началась Перекраска. Многие из маляров заговорили о воинствующем атеизме и гордыне, сгубивших Красный проект. И еще, что пора возвращаться к истокам. Может и так, но, когда Отец, неожиданно для меня, впервые помянул Архитектора, его слова прозвучали реквиемом всему, что было прежде.
Как лично я относился к Архитектору тогда? Да никак, по большому счету. Я о нем просто не думал, такие мысли мне не докучали. Попы представлялись мне шарлатанами вроде странствующих факиров, только циничнее. Когда фокусник делает вид, будто глотает факел, вам продают невинную визуальную иллюзию, а не лгут про спасение души. В обоих случаях, целью манипуляции служат ваши кровные баллоны со сжатым воздухом, которые планируется облегчить. Жаль, если после этих слов кто-то вообразит, будто я не уважаю домовые религии. Отнюдь, я ценю их как важную часть культуры, созданной бесчисленными поколениями. Но, не более того. Отец сам приложил руку, чтобы сложилось именно так, иначе, зачем было подкидывать мне научно-популярные книги?