– Там, на последней линии, и будет тысяцкий Волынец со своими людьми караулить, – объяснил Славер. – Перед самой переправой. В случае чего, я дал ему полномочия движение с Руяна на переправе перекрыть. Пусть приезжают, но никто не смеет уезжать. Даже самые знатные бояре. И такой же приказ отправил в Ральсвик сотнику портовой стражи Арнульфу, хотя с ним не знаком. Приказал запретить выход всех лодок из порта. Даже купеческих. До завтрашнего утра.
– Я с Арнульфом знаком, – подсказал Дражко. – Мне он показался толковым сотником. А что с Арконой?
– В Аркону гонца боярин Пламен отправил. Напрямую верховному волхву храма Свентовита. Вандалу там никто противиться не посмеет. Порт закроют до отбытия из него лодок с князем-воеводой.
– Молодец, бургграф, обо всем позаботился, – похвалил Славера князь-воевода.
– Это не я. Это князь Войномир приказал. Сам все в подробностях, как обычно, продумал. Я только выполнил приказ. У нас так еще в Бьярмии было заведено. Князь все высчитает, скажет мне, а я делаю. Никогда промахов не было. Там, в Бьярмии, тоже ненадежных людей хватало. Зыряне служить готовы были всем, кто платит. И сразу на две стороны могли сведения давать. Приходилось пресекать.
Дражко улыбнулся Войномиру.
– А у меня вот никогда так не получается. Одно надумываю, а потом десять раз передумываю. А когда время до дела доходит, совсем другое предпринимаю. Все спонтанно, все на одном наитии.
– Судя по тому, что ты уже сделал, княже, у тебя прекрасное наитие… – не остался в долгу князь Руянский…
* * *
Князь-воевода Дражко попрощался с князем Войномиром в коридоре дворцового крыла. Мужчины не любят долгих проводов, и при расставании обходятся одним рукопожатием, и парой слов с пожеланием удачи. Так два князя и расстались, пожелав один другому удачи в предстоящем походе. Князь-воевода выпил на дорогу очередной жбан меда, чтобы не мерзнуть на ветру, встряхнул усами, и направился к выходу. Возле крыльца дворовый человек уже держал под уздцы его коня, а рядом выстроилась сотня сопровождения – та самая, что сопровождала до Коренице двух князей. Теперь должна была сопровождать только одного. Дражко ударил коня пятками, и тот резво взял с места, но уже на ближайшем углу пришлось повод натянуть. Там к сотне князя-воеводы присоединилась сотня дружинников боярина Пламена. Сам боярин был здесь же, и дожидался Дражко. Так, конь-о-конь[51], они и доехали до городских ворот, ненадолго задерживаясь только около рогаток, перегораживающих улицу, но вся стража узнавала Дражко по единственным и неповторимым усам, и пропускала его без расспросов. Но в этот раз Кореницу князь с боярином покидали не через те ворота, через которые князья в столицу острова въезжали. Князь-воевода, как человек, на плечах которого лежит забота о безопасности всего княжества, и здесь придержал коня, чтобы присмотреться к привратным укреплениям. И нашел их, видимо, надежными, иначе обязательно что-то высказал бы сотнику привратной стражи.