— Нет, вроде много лет не виделись, считай с середины восьмидесятых.
Отец неторопливо разлил. Выпили.
— Я ведь твою маму у Сержа, у Владиленыча увел, за два года до твоего рождения, одна компания была. Он за ней долго ухаживал, а тут я, весь в ореоле славы, на одной руке пятьдесят отжиманий и еще Есенина с Рождественским наизусть, ну все и срослось. Он переживал, не зря на даче рядом с нами оставались жить, а не в горкомовский пансионат катались, его жена все понимала, злилась, хотя чего бы — без меня ей никакой радости.
Стас вздрогнул, представив, что его отцом мог бы стать Маяков, неплохой, но какой-то прибитый жизнью дядька. Черт его знает, как он сейчас себя чувствует. Может, и в люди выбился.
— Значит, не общаешься со старыми друзьями, ну, может, и правильно, этот багаж не всем под силу, вот, например, был такой чувак, выпьем давай сначала, никому не рассказывал…
Выпили.
Стас понял, что скучает по Костяну, чуть ли не единственному другу, который теперь далеко. Впрочем, электронная почта, которую Костя перед отъездом завел Стасу, творила чудеса, а вот Яну и не найти теперь…
Иван Георгиевич продолжал:
— …Он приехал через два дня после, с бутылкой, я на порог не пустил, молчу, он тоже, потом говорит — вариант был, мочат, и семью тоже, или хотя бы отжимают все, бомжами делают, или вот как получилось. Я молчу — он говорит, придумаем, что делать, ты не вешай нос, молчу, потом поворачиваюсь и ухожу домой, он мне чвякнул вслед: «Бурелом с колеей…»
— А что это значит? — Стас помнил, что Иван Георгиевич иногда произносил загадочное «колея с буреломом». После 1992 года эти слова сын от отца не слышал ни разу.
Выпили.
— «Колея с буреломом, бурелом с колеей, через это со смехом мы с тобой, брат, пройдем». Был такой стишок на трех человек, у каждого своя строчка, больше его прочесть некому, — отец налил себе полную, сыну, поглядев на него внимательно, чуть-чуть и сказал: — Если вдруг услышишь вторую строчку, беги от этого человека.
— Отец, а ты не собрался ли помирать? — Линькович-младший уже еле ворочал языком.
Иван Георгиевич улыбнулся:
— Нет, думаю пожить еще чуть, интересно, чем кончится. Черт, да мы футбол почти пропустили.
Включили телевизор. Португалия забивала шестой мяч России. Георгий Ярцев почти бежал к выходу, хотя матч еще не кончился.
— Эх, Жора, не доиграли ведь еще, а убегаешь, вот и так мы все, — отец махнул рукой. — А помнишь, он у нас на даче выпивал и соседи в гости ломились, как же — легенда живая. Вот теперь тоже легенда, только мертвая, хотя с виду… Как все мы, считай, что результат этого матча живая иллюстрация, как мы всё профукали.