Весной 2005 года начали строиться. А уже осенью перестали, потому что кончились деньги. Первоначальные расчеты оказались ни о чем. Все дорожало со страшной силой.
Казалось, строилась вся страна: на рынках было не протолкнуться, на котел отопления пришлось записываться чуть не за полгода. Петя не очень понимал, зачем отец в самом начале стройки сразу взял кирпича с запасом. Когда через три месяца пришлось-таки его докупать, выяснилось, что цена подскочила и запас позволил чуть сэкономить.
Еще хуже было с рабочими. Кислицыны не делали ремонтов с девяностых, а тут оказалось, что свободные умелые руки в лютом дефиците. Сами строить они не умели. Петя вспомнил, как мать в свое время несправедливо подшучивала над Алексеем Петровичем: «Рабочий, а руками ничего не умеет». Действительно, он, может быть, и смыслил что-то в станках, которые давно уже сдали на металлолом, но в остальном оказался почти беспомощен.
Отступать было некуда. Пока они занимались участками и домом, к московским квартирам стало не подступиться. Ольга с мужем, к великому недовольству родителей, так и снимали очень задорого хату в центре.
Но Петя и не собирался бросать начатое. Дом был нужен прежде всего для сына.
Первые четыре года Игорь проходил по разряду трат и необходимого, чуть брутального, тетешкания: побросать вверх, проверить мускулы, отвезти к зубному врачу. Все изменилось в два дня.
Как-то вечером, когда пьяный Петя начал орать на жену, у него внезапно заболело колено. Сын ударил хорошо, как будто учили, кулаком, в котором сжимал свою гантельку.
— Утром разберусь, — буркнул Кислицын и уполз дрыхнуть.
На следующий день, проспав все на свете и выбегая из дома, Петя по какому-то наитию обернулся. На подоконнике стоял сын и грозил ему кулаком: мол, не возвращайся. Вечером, когда Петя довольно поздно вернулся домой, одетый Игорь спал в прихожей, сжимая в руке все ту же гантельку. Зоя пожала плечами:
— Не хотел уходить, тебя встречал.
Кислицын себя чувствовал уверенней на минном поле.
Тем более что, в отличие от многих, употреблявших это выражение без дела, он как раз понимал, как это. Петя разбудил сына, извинился перед ним за неудобства, а также пообещал не кричать на мать. Игорь поверил.
А Кислицын потом понял, что разговор взрослого со взрослым был единственно возможным вариантом. И что такого «четенького» пацана, как сын, он не встречал никогда.
Через два месяца сын стал Игорь Петровичем — строго спросив у родителей причину громкого спора (жене Пети не очень нравилась идея с домом и она уговаривала мужа сначала поменять квартиру). Потом Петя записал сына в хоккейную секцию и старался сам, по возможности, возить его на занятия. По дороге туда и обратно они подружились окончательно.