Петр помалкивал, к моменту, когда ему удавалось сформулировать реплику, разговор снова уходил к телкам и футболу. Или к делам.
Саша собирался строить дом — на сэкономленные от завтраков деньги, как пошутил Женя, — и Никита Палыч обещал свести его с главой подмосковного района. Петя с удовольствием рассказал, какая прорва эта стройка, и с ужасом понял, что названные суммы Саше не прорва, а так — баловство.
Женины связи на таможне заинтересовали уже самого Галушкина, они предварительно договорились присесть и поговорить в Москве.
Женя грозился сманить Петю к себе на работу, у него был пай в каком-то небольшом ЧОПе, который в том числе охранял и его магазины.
«Денег не хватит, — смеялся Никита Палыч, — и крыша слабая».
Саша понимающе кивал головой: «Небось, ветеран войны, сейчас их прятать надо как следует».
Кислицын тут мрачнел. От бывших сослуживцев доходили совсем не радостные слухи о том, что какие-то странные люди их ищут, а некоторых уже вроде как и отыскали, да так, что концов не найти.
Совсем ближе к ночи Галушкин поднял Петю и, объяснившись тем, что им за руль, а выезжать рано, попрощался с чинушей и бизнесменом. Те уже перешли к наливкам и возражать не стали.
Петя с Галушкиным шли по вечернему и шумному Мюнхену.
— Как тебе кухня местная? — спросил Никита Палыч.
Пете было «четенько», о чем и доложил.
— А вот чехи считают, что в Баварии и готовить толком не умеют, у них все то же самое, но лучше, давай зайдем еще по пятьдесят.
Присели в открытом кафе. Кельнер принес две рюмки шнапса и пиво.
— Может быть, там действительно вкуснее, — Петя в Чехии не был никогда, но спорить не хотел.
— Да нет, один черт, — хмыкнул Галушкин, — я же там жил в детстве, с родителями, отец был военный, ну и мы с ним там.
— Это в 1968 году? — спросил Кислицын, радуясь своей догадливости.
Галушкин даже пивом подавился.
— Да ты совсем пьян, раз посчитать не можешь, в 1968 году я уже летехой был и правда находился в Чехословакии, но уже по службе, нет, это было в середине пятидесятых, чехи тогда к нам хорошо относились, и мне нравилось. Когда в СССР возвратились, мне непросто было, ко многому привыкал, а в военном училище мне за чешское произрастание даже прозвище дали.
Галушкин помрачнел. Кислицын медленно тянул пиво, стараясь не спугнуть момент. О шефе он знал немного, а уж про молодость речи не было никогда.
— Как тебе наши новые друзья? — прервал Петины размышления Никита Палыч, воспоминания как начались, так и закончились.
— Да вроде нормальные, хотя Женя достает иногда, очень шумный.
— Вот смотри, Петя, вот и власть, и деньги во плоти, а ничего не могут они без нас, а знаешь почему? — Никита Палыч заказал еще шнапса. — Потому что это мы основа страны, мы — воины, кшатрии, а никакие-то там болтуны, умники или торгаши.