. В 1992 году он защитил докторскую диссертацию по физике элементарных частиц в Шарифском технологическом университете и был приглашен туда старшим преподавателем. Позже вошел в атомный проект, в котором занял место одного из основных исследователей. Когда он открыл дверцу машины, взорвался начиненный взрывчаткой мотоцикл, стоявший рядом. В результате взрыва Алимохаммади погиб.
Убийства ученых – людей, работающих в качестве государственных служащих в суверенных государствах, – вызвали острые дискуссии внутри «Моссада»[1517]. На одном из оперативных совещаний у Дагана, где обсуждался вопрос об одобрении очередной операции, встала женщина-аналитик, работавшая у заместителя директора Тамира Пардо, и сказала, что ее отец является известным ученым, участвующим в израильской атомной программе. «Если мыслить категориями, которые превалируют здесь, – сказала она, – мой отец мог бы быть законной целью для ликвидации. Я считаю, что это аморально и незаконно». Однако все подобные возражения были отвергнуты.
Со своей стороны, иранцы поняли, что кто-то систематически убивает их ученых[1518], и стали тщательно их охранять, особенно руководителя «оружейной группы» Мохсена Фахризаде, который считался «мозгом проекта». Иранские спецслужбы разместили вокруг домов ученых мобильные полицейские посты на машинах, превратив их жизнь в кошмар и вызвав у самих исследователей и членов их семей глубокую обеспокоенность.
Серия успешных операций израильтян имела и еще один дополнительный эффект, который сам Израиль не инициировал, но который оказался для него очень выгодным. В каждой организации, входившей в Радикальный фронт, начали опасаться, что враг проник в их ряды, и стали уделять огромное внимание вскрытию возможных каналов утечки информации и защите своих активистов от «Моссада». У иранцев возникли близкие к параноидальным подозрения, что все оборудование и материалы, приобретенные для атомного проекта на черном рынке за огромные деньги, были инфицированы, поэтому они постоянно их обследовали и переобследовали. Эти усилия иранцев в значительной степени замедлили реализацию разных частей атомного проекта и даже привели к приостановке некоторых его программ[1519].
«Моссад» Дагана снова стал легендарным «Моссадом», той разведывательной службой, которую боялись или которой восхищались, но никогда не игнорировали. Личный состав разведки гордился службой в ней. Даган привнес в работу «Моссада» смелость, которая могла бы быть даже принята за браваду, если бы не была так глубоко и по-настоящему эффективна.