Гранки со свёрстанным интервью вернулись из типографии, когда на улице было уже темно. Заглянув к корректору и понаблюдав, как тот заканчивает вылавливать опечатки, Иван всё-таки не сдержался — остановил посыльного, который, получив финальную версию, готов был снова мчаться к наборщикам:
— Ещё буквально секунду. Исправлю тут одну мелочь…
Он вычеркнул из аннотации выражение «на высокую палубу» и написал вместо этого «на борт дирижабля». Подумал — вот так-то лучше. Сила — в простоте, и нечего выкаблучиваться…
Редакцию он покидал последним. Постоял на пороге, прикрыв глаза и представляя, как пойдёт сейчас и закажет кружку крепкого пива, а потом сразу ещё одну. Чтобы хмель вымыл из головы словесную шелуху, накопившуюся за эту неделю; чтобы буквы, рукописные и печатные, перестали роиться в памяти надоедливой мошкарой.
Прохладный апрельский ветер лизнул его в щёку, забрался за воротник. Иван, поёжившись, зашагал вдоль цепочки ауксилитовых фонарей. Со двора ближайшего дома донёсся смех; кольнула мимолётная зависть — все веселятся с домашними и друзьями, а он вернётся в пустую квартиру, как и обычно. Так стоило ли менять шило на мыло, сиречь Подмосковье на новый мир?
Впрочем, эта детская жалость к себе затухла довольно быстро. Иван тряхнул головой и, спустившись по ступенькам, шагнул в трактирный низок, наполненный многоголосым шумом.
Утро выдалось неприветливым.
Голова не то чтобы совсем уж раскалывалась (у него хватило ума не упиваться в дым), но мысли ворочались тяжело. Мучила жажда; он открыл кран и, наполнив стакан холодной водой, выпил единым махом.
А в следующую секунду в дверь позвонили.
«Кого ещё принесло?» — неприязненно подумал Иван и проковылял в прихожую.
На пороге стоял усатый обозреватель.
— Что случилось, Борис Ильич? Проходите.
— Нам нужно поговорить.
— И о чём же?
— К великому сожалению, о вашей некомпетентности.
— В каком смысле?
— Вот, извольте взглянуть.
Обозреватель сунул ему свежеотпечатанную газету. Иван схватил её, лихорадочно просмотрел, больше всего опасаясь встретить ошибку где-нибудь в заголовке. Но нет, никаких ляпов не обнаружилось — по крайней мере, с первого взгляда.
— Простите, а в чём конкретно проблема?
— Проблема, Иван Егорович, в том, что вы без моего ведома внесли правку, которая недопустимо исказила смысл текста.
— Слушайте, Борис Ильич, давайте конкретнее. Где я что исказил?
Усач ткнул пальцем в аннотацию к интервью:
— В оригинале было сказано: «Не обязательно подниматься на высокую палубу». Вы же задним число исправили…
— А, ну да. Звучало глупо, вот и исправил. Какая, блин, «высокая палуба» у дирижабля-грузовика? Вы его вообще видели? Маленькая кабинка, и трос свисает… Чего вы так распсиховались? Чисто косметическая правка, логики ради…