Терминал аэропорта Нью-Йорка, куда привезли пассажиров «Боинга» из Москвы, оказался более просторным и многолюдным, чем парижский. Но в общих чертах все было стандартным – что в Штатах, что во Франции, что в современной России. Разве что попадающиеся на глаза полицейские в черной форменной одежде, с пистолетами в кобурах на широких ремнях, говорили, что это – Соединенные Штаты Америки.
Те из пассажиров, кто летел в Нью-Йорк, ушли за своим багажом, а тем, кто летел дальше, в Сан-Франциско, предстояло ждать.
Обычная предполетная суета аэровокзала невольно настраивала на привычное безразличие к тому, что только что произошло с людьми, летевшими другими самолетами – парижскими, или московскими, или индийскими, неважно какими. Главное, что это не они чуть не упали в океан. Не им, спешащим к своим воздушным извозчикам, отправляющимся в Бостон, или в Техас, или на другой конец света – в Гонконг, например, – грозила гибель. Да о ней никто и не говорил. Разве что у членов экипажа «Боинга 747–400» и у пассажиров, которых они везли, оставалось в душе некое чувство то ли облегчения, что катастрофа миновала, то ли недоумения, почему вдруг лайнер вышел из смертельной ситуации невредимым.
– Слава Богу, мы уже в Америке, – сказал отец Александр. – Господу, значит, угодно, чтобы мы долетели до Сан-Франциско и помолились в храме владыки Иоанна. Как вы, Людмила Михайловна?
– Я бы выпила воды.
– Вон бар, пойдемте туда, – предложил Федор.
Сели за столик, Федор подошел к стойке и попросил у бармена минеральной для дамы. По-английски Федор говорил хорошо, но все же бармен определил, что это не американец. А когда увидел солидную фигуру отца Александра, задумался, что это за люди. То ли греки, то ли болгары, то ли еще кто-то, – редко ему приходилось ему видеть таких иностранцев. Но он и глазом не моргнул, когда услышал русскую речь, – батюшка обратился к Федору, сказав, что после перенесенного стресса неплохо было бы разрядиться водочкой.
Еремин согласился.
– А Алексей Иванович-то наш, а? – иронично сказал отец Александр. – Ему брать ничего не будем.
– Да… Но что видел Ваня? Как думаете?
– А сейчас у него и спросим.
Взяли водки, кока-колы, вернулись к столику.
Алексей Иванович сидел выпрямившись – лицо холодное, отчужденное. Видимо, еще переваривал, что случилось в самолете. Отправился к стойке и остался там, заказав себе виски.
Людмила Михайловна постепенно пришла в себя, хотя на лице все еще отражались следы пережитого – седая прядь волос с бледностью щек, сухостью губ теперь подчеркивали ее возраст. Но вида элегантной богатой дамы она не утратила.