— Сжечь? — в ужасе вскричал Дэвид.
— Сжечь, — подтвердила она. — Огонь лучший очиститель.
— Да тут все с ума сойдут.
— Пусть, зато останутся живы. Нам нужны помощники — смелые люди, не боящиеся ни заразы, ни гнева остальных.
Он покачал головой.
— Таких в Вудили нет. Все успели поддаться слабости.
— Значит, вернем им силу… Есть тут у вас человек, зовущийся Марком Ридделом. Это он рассказал мне о вашей беде, когда вчера заехал в Калидон по дороге из Аннандейла. А еще тот, смуглолицый, из Риверсло… Неужели это все?
Боевой настрой Катрин вывел Дэвида из оцепенения.
— Ну, пожалуй, Амос Ритчи.
— Уже трое — с тобой четверо, а четверка решительно настроенных мужчин может свернуть горы. Как только забьют зорю, другие присоединятся. Поднимайся, Дэвид, спеши спасать тела, как спешил спасать души. Да и молиться не забывай, чтобы эта жуткая погода поменялась. Крепкий мороз сдержит чуму лучше, чем все лекари Шотландии…
Она ушла столь же неожиданно, как и появилась на пороге.
— Днем мне сюда нельзя, — сказала она, — если в Вудили узнают про гостей, запаникуют еще сильнее. Мы ведь имеем дело с перепуганной ребятней. Завтра вечером в этот же час я приду вновь, а ты к этому времени собери помощников.
Дэвид не возвращался из деревни почти до рассвета, но пришел обратно с первой благой вестью. Мэйнзский батрак, прометавшись два дня в горячке, очнулся от нее и, сильно пропотев, спит здоровым сном. Пока это был единственный случай возможного выздоровления, но Дэвид чувствовал, что и одного этого примера будет достаточно для успокоения взволнованного пастората. К тому же посещение Катрин вытянуло священника из трясины отчаяния, куда он погружался неделями. Девушка пробудила его к действию, указав на обязанности, которые он проглядел в слепоте своей. Он заставил себя подавить беспокойство, охватывающее его при мысли, что Катрин появляется в этом зараженном месте. Он бы не посмел топтать ростки мужества в душе другого человека, даже если этот человек ему дороже всех на свете.
На следующее утро Дэвид отправился в Риверсло, но не встретил там поддержки. Эндрю Шиллинглоу разговаривал с ним во дворе, не выказывая ни малейшего желания приближаться. Пока они говорили, он и на дюжину ярдов не подошел к гостю.
— Ну уж нетушки, — кричал фермер. — Я нынче же поскачу в Моффат, и ноги моей в Вудили не будет, покуда мор не уйдет. Вы просите о непосильном, мистер Семпилл. Это ваш долг паству не бросать, хычь вам и ведомо не хуже, чем мне, что души в сём проклятом пасторате выеденного яйца не стоят. И уж Эндрю Шиллинглоу точно им ничего не должен. Я и в славные времена их на дух не переносил, а теперича получили они по заслугам.