— Бог дарует глас малым и сирым, чтобы объявляли они Его волю. Глаголю я, Эфраим Кэрд, сегодня ночью возмездие настигнет тебя.
На этот раз фермер не засмеялся, а чуть отъехал от пастора.
— Ты смеешь грозить мне?
— Я никому не угрожаю, но Бог гневается на тебя.
— Да ладно! Вера моя неколебима. А ежели посмеешь поднять на меня руку…
— Успокойся. Рука моя не поднимется.
Чейсхоуп, кажется, пришел в себя, приблизился и заглянул в лицо Дэвиду.
— Ты разом меня возненавидел. Я это смекнул ажно в первый день в твоем дому.
— У меня нет и не было ненависти к тебе. Сегодня я рад любому спутнику. Я люблю тебя так сильно, что спасу твою Душу.
— Тебе ли молвить о спасении души! — начал Чейсхоуп, но смолк. Что-то в Дэвиде напугало его даже в эту секунду крайнего волнения. Спокойный, властный голос словно ножом отсек его дикую болтовню. Если фермер и был безумен, пастор оказался безумнее: остатки слабости слетели с Дэвида, как ветхие лохмотья, и он запылал гневом. Такое палящее пламя горит ровно, но жжет так, что начинает пожар.
Больше Дэвид не произнес ни слова, однако Чейсхоупа затрясло. Он кичился и бахвалился. Токмо гляньте, сколь он уверен в праведности своего следования узкому пути! Он стенал. Смертное тело уязвимо, но Искупитель справедлив, спасение грядет. Он схватил Дэвида за рукав, будто страстно желал подтверждения своим разглагольствованиям. Но тот промолчал, что еще больше выбило Кэрда из равновесия. Голос его срывался от страха, он принялся цитировать Писание, точно оно могло пробить брешь в каменной невозмутимости спутника. А когда его лошадка споткнулась и чуть не подмяла священника, Чейсхоуп вскрикнул от испуга.
Они пересекли Адлер в полумиле ниже Рудфута, и здесь их дороги должны были разойтись. Облака поредели, и выглянувшая из-за них луна осветила раскинувшийся впереди Меланудригилл. Лес колыхался, подобный океану тьмы. Дэвид направил лошадку прямо туда, но Чейсхуп, едущий слева, остановился поперек тропы.
— Тебе тут короче, но мне ближе чрез Виндивэйз… Окаянство, ну и ветрище.
— Это ураган гнева Божьего.
— Доброй дорожки, да пошлет Господь тебе раскаяние! — К Чейсхоупу перед расставанием словно вернулось мужество.
Дэвид положил руку на узду его пони.
— Ну нет, не здесь нам прощаться. Мы поедем дальше.
— Умом тронулся, парень? — закричал Чейсхоуп, вновь обретя силу голоса. — Да кто ты таков мне приказывать? — Голос фермера окреп, однако его пронзительность выдавала беспокойство.
— Я не приказываю. Загляни в свое сердце и сам все поймешь. Эфраим Кэрд, неспроста мы сошлись этой ночью. В сём промысел Божий, в глубине души ты знаешь, что не сможешь оставить меня. Сегодня мы связаны крепче, чем муж с женой.