* * *
— Бабке своей расскажи про Харошеф!
Священник только-только умолк, и в последовавшей тишине эти пять слов прозвучали с пугающей четкостью. К тому же богохульство было произнесено с безмерным презрением. Все испуганно воззрились на Марка Риддела, разыскиваемого войсками по всему краю. Он не таясь с высокомерным видом стоял у алтаря, и те, что оказались рядом, поспешно отшатнулись от него. Он не выглядел затравленным, и хотя его знали и уважали в Вудили, сейчас он казался внушающим ужас незнакомцем. Он был в той же одежде, в какой ходил в поля и на рынок, но теперь он ничуть не напоминал рубаху-парня из «Счастливой запруды». На поясе у него висел боевой меч.
Мистер Праудфут посмотрел на наглеца сверху вниз.
— Кто тут осмеливается презирать Слово Божье? — грозно спросил он.
— Не Слово Божье, а злыдней, извращающих его. — Марк кивнул через плечо. — Я всем в этом пасторате ведом. Ношу я имя апостольское, а что до фамилии, то зовите меня хоть Керром, хоть Ридделом.
Лицо сидящего Председателя запылало:
— Это же мятежник Марк Керр. Приказываю всем законопослушным христианам схватить его и отвести в темницу.
Но никто не шелохнулся. Смуглое и насмешливое лицо, жесткий и презрительный взгляд, подтянутое тело, наделенное силой, с которой не совладать согбенным трудом крестьянам, слава колдуна — все это и без острого меча внушало почтение и страх.
Мистер Мёрхед встал, приподняв полы талара.
— Что ж, тогда мы с братом покидаем сей приход. Пойдемте, мистер Эбенезер.
— Ну нет, други мои, — сказал Марк, — никуда вы не уйдете. Все останутся на своих местах, покуда я сам не отпущу. — Он говорил, позвякивая ключом от кирки. — Садитесь, мистер Мёрхед. И вы садитесь, досточтимый мистер Праудфут. Вы и так болтаете без умолку каждое воскресение, и все вам молчком внимают. Нынче за-ради разнообразия послушайте и вы.
Пасторы остались на местах, и надо отдать им должное, удержал их отнюдь не меч. Оба были людьми мужественными. Да и бесстыдный мятежник, стоящий перед ними и одним своим видом заставляющий цепенеть жителей Вудили, обладал неодолимой силой убеждения. Говорил он как человек, облеченный властью; выражался по-простому, однако голос его был бы голосом главенствующего, возвысь он его при солдатах, студентах или в суде. Оба священника, привыкшие к этим ноткам в устах церковного начальства, застыли.
Много времени спустя люди всё продолжали тайком перешептываться о том, что Марк сказал в тот день. Об этом нельзя было говорить открыто, ибо никогда стены храма Христова не слышали большего богохульства. Он заявил двум столпам церковным и собранию праведников, что все они безнадежно извратили Слово Господне; что они фарисеи, неверно толкующие букву и не обращающие внимания на дух Писания; что они глупцы, придерживающиеся иудейских обрядов, коих не понимают, и любящие еврейские имена, хотя сами их правильно произнести не могут.