— Мистер Макмайкл знал о скверне в Лесу?
— Не ведаю. Неа, не домекал. Был он человек смирный, ездил токмо торными путями да сиживал у камелька, не то что вы, по болотинам да чащобам не расхаживал, аки окаянник… Не будите лихо, покуда оно тихо, сэр. Народ тутошний кроткий да работящий, вот и ведите его по тропе прямой да узкой. Не все у нас столь худо, аки вам мерещится. Может, кто чутку оступился в шествии своем в Землю обетованную. Они возвернутся к вере истинной, недаром подписи их под Ковенантом стоят…
— Умолкни! — не выдержал Дэвид. — Это мерзкое богохульство и ужасное лицемерие. Что мне проку в пустословии, когда записные боголюбцы живут во лжи? Кому я могу доверять? Один кричит о любви к Господу, а сам погряз в жутких тайных пороках. Другой видится мне святым, но может обернуться главным грешником. Неужто в Вудили нет истинных слуг Христовых?
— Тьма их, — сказала Изобел.
— Так кто они? Ричи Смэйл из Гриншила показался мне чистой душой, но верно ли это?
— Насчет Ричи будьте покойны. Это так.
— А ты, Изобел?
Ее напряженное лицо покраснело.
— Сама-то я сосуд прохудившийся, но ни я, ни мой муж не якшались с Супостатом.
— Но знаешь ли ты тех, кто имел с ним дело? Я требую их имена.
Она скривила рот.
— Ох, сэр, ничегошеньки не ведаю. Откель мне, вдовице, ежедень хлопочущей по дому, таковское ведать?
— Однако что-то тебе известно. Ты кое-что слышала. Приказываю, говори.
Она испугалась, но лишь плотнее поджала губы.
— Кто я есть, дабы на людей поклеп возводить, тем паче никакой уверенности во мне нету.
— Ты боишься. Во имя Господа, чего же? Страх в душе должен быть один — пред воздаянием Всевышнего, а твое молчание может навлечь Его гнев.
Однако лицо Изобел не изменилось. Дэвид понял, что ее упрямство не переломить.
— Тогда послушай меня, Изобел Вейтч. Глаза мои отныне открыты, и не будет мне успокоения, покуда не искореню зло в Вудили. Я разыщу и обличу всякого нечестивца, даже если им окажется кто-то из Приходского совета. Я направлю на него ярость Божью и длань закона человеческого. Я сорву покровы с порочных тайн Леса, пусть мне придется срубить деревья все до единого. Во имя Всевышнего буду я молотить этот приход почище, чем молотят пшеницу, я отделю зерна от плевел и предам плевелы сожжению. Задумайся над этим, Изобел Вейтч, и помни, тот, кто не со мной, тот против меня, и в день гнева Господнего не будет прощения ни нетвердой руке, ни смолчавшим устам.
Женщина затряслась и закрыла глаза ладонью.
— Покушать вам принести? — пробормотала она.
— Не желаю вкушать пищу, покуда Господь не дарует мне ясность, — строго произнес он, и Изобел, привыкшая разговаривать с хозяином до последнего, поспешила прочь из комнаты, подобно отпущенной обвиняемой, опасающейся, что решение суда переменится.