— Мы ноне в одиннадцать наведались в Чейсхоуп, — объявил Риверсло. — Взял я Ричи и Рэба: Эфраим загодя знал, что мы придем глянуть на его новых барашков. Стоит ли поминать, что Эфраима мы так и не узрили. Баба его сказала, что он в Аллерском приходе, а сама с ноги на ногу переминается: разумею, ежели б мы поискали, нашли б ее муженька в постели под одеялом. А раз уж он таился, значимо, перепужался до смерти, ведь я так орал, что меня аж в холмах было слыхать.
— Вы обнаружили то, что искали? — спросил Дэвид.
— Нашли предостаточно. — Эндрю Шиллинглоу вынул из кармана связку перьев. — Эти я вчерась из Лесу принес.
Тама, не сумлевайтесь, еще остались, ежели они их не подмели. Но никаковского красного кочета в Чейсхоупе ноне не было. Я тама курей расхвалил да спросил, что с петушком содеялось. Эфраимова жена мне говорит, мол, подох, намедни ягодкой-крыжовинкой поперхнулся. А мне вот ведомо, что за ягодка горемыку со свету свела.
— А как же анисовое масло?
Риверсло пьяно захохотал.
— Мы подоспели ко времени, сэр. Бабенка как раз костерок во дворе разводила. Я ей: «Что сжигаем, хозяюшка?» А она: «Тряпки старые. Пустили побродяжку на ночь на чердак, — молвит, — вот и остались опосля него, а блох в них тьма. Вот и жгу, а то за детят боязно». Ну, мы с Ричи да Рэбом обок стоим, а пламя яркое, будто туды маслицем брызнули, и вонища — прям как из моей стеклянки. Это ладно, а из сеней тама как несло, Ричи с Рэбом тоже учуяли. Как ты должен говорить, Рэб?
— То было снадобье, кое мы вчерась тута из стеклянки учуяли, — мрачно произнес Прентис.
— То-то же, — сказал Риверсло. — Имеем мы доказательство, что тот мужик с песьей башкой не кто иной, как он самолично. Не, не-a, бабе его я того не выдал. Мы пошутковали-посмеялись, о барашках покалякали, я все их усадьбу славил, а Рэб с Ричи были мудры, аки судьи. Я поутру хлебнуть успел и явился к ней навеселе. Но ушки были на макушке, и все, что сказываю, зрил собственными очами… То мне намедни зенки застило, так что присягнуть не смогу, кого я тама видал, но есть у меня и догадки по поводу женского роду. Однако ж вы, сэр, сиживали высокохонько и видали все как на долони, ведь светло было, хычь книжки читай.
— Я узнал кое-кого из женщин и смогу присягнуть, что это были они. Насчет некоторых не уверен, но пятерых я узнал точно. Там была Джин Морисон с дочерью Джесс.
— Чейсхоупские, из-под холма, — воскликнул Шиллинглоу. — Ага, что и ожидалось. О них завсегда шла дурная молва.
— И старая Элисон Гедди из деревни.
— Та дурная старуха, что вечно вопит, аки шилоклювка!