– Слава… Ты это…
– А кому он поможет, Вить? Кому?! Там может и в живых никого не осталось! А кто остался, того спасут наверняка, да сверху все заражено небось… Ну чего он там сделает сейчас, а? Я его и толкнул, ослеп от боли-то, да он за перила… за перила свалился. Вить, чего он свалился? Сейчас-то зачем?! – старый моряк закрыл лицо окровавленными руками, и слезы кровавыми каплями стали падать на землю.
Ничего не говоря, Смутьянов обнял товарища. Тут не было ни осуждения, ни злобы, ни чьей-то вины. Молодой дозорный был сильнее старика, и по горячности обрек бы себя на неминуемую гибель. «Господи… сейчас-то за что?» – он похлопывал Симонова по плечу, разделяя с ним боль и сожаление.
Когда старый моряк чуть пришел в себя, Смутьянов отстранился и посмотрел ему в глаза.
– Слава, ты не виноват. Понял? Ты ему добра желал. Тут никто не виноват, даже он сам.
– Да я понимаю, Вить… Глупо всё получилось. Жить не хочется, – Симонов нервно вздохнул и отер лицо от кровавых разводов.
– Надо, Вячеслав, нельзя нам умирать. Мы, может одни из немногих, кому конец света пережить пришлось. Давай… Давай Жору похороним. Недобро так ему лежать.
Двое стариков, напрягаясь, подняли тело в мешке и понесли свою тяжелую ношу к воде. Такова старая морская традиция – хоронить в воде, если нет рядом земли, или нет условий для нормальных похорон. Настоящие морские похороны – простые, достойные моряка. Но здесь было что-то неправильное, неверное. Это остро чувствовали оба товарища: когда мир, возможно, погиб, когда жизнь на всем земном шаре замерла, два старика хоронили молодого, сильного парня. У него была вся жизнь впереди. У его матери, у его сестры всё-всё было впереди. Теперь ничего нет. И уже никогда не будет.
Тело ушло вниз с каменистого обрыва легко, словно всю жизнь ждало этого. Исчезло в глубине. Симонов тяжело вздохнул. Виктор взял его за плечо и повел внутрь маяка – предстояло многое обсудить и понять. Они поднимались по винтовой лестнице, когда Смутьянов заговорил:
– Слав, сколько у вас топлива оставалось, и что с рацией?
– Топлива много, а рация сломалась – перегорело что-то, я так и не смог починить. У нас, сам знаешь, запасов на месяц вперед, а вот запасных деталей не нашлось. Мы с Жорой… мы тебя ждали вчера, после обеда, знали что обязательно появишься. При последней передаче я сказал бригаде, что аппаратура барахлит, а как сломалось всё, так я решил не оставлять маяк, а тебя дождаться. Видать, правильно остаться решили, – опираясь на качающиеся перила, Симонов поднимался наверх.
– Это верное решение было. Никто же не знал, понимаешь? В эфире такое творилось, когда началось… Как вспомню, так в дрожь бросает.