- Большое спасибо, товарищ полковник, - сказал прочувствованно, сияя от радости.
- Тебе спасибо, сынок. За честную службу. Специально заглянул по пути поблагодарить и попрощаться на случай, если встретиться больше не придется. Удачи и счастья тебе, сынок! Не поминай лихом, - обнял за плечи и приказал капитану: - Поехали!
Проводил машину под козырек и дал волю чувствам. Хотелось прыгать, кричать, петь, плясать, было ощущение, что вырастают крылья...
Немного отойдя от охмелявшего душу радостного возбуждения, подумал: значит, правда грядет сокращение. Не зря ходила молва. А после напечатанного в «Правде» указа только и разговоры были о предстоящем сокращении. Поначалу утверждали, что указ имеет отношение лишь к армии, погранвойск не коснется. Потом - и погранвойска тоже подпадают. Будто бы будут укрупнять заставы, погранотряды, а их Прибалтийский округ вообще ликвидируют, присоединят к Ленинградскому. Будто в штабе уже нарезают новые фланги, застав останется наполовину меньше, их двадцать седьмая тоже идет под ликвидацию. Слухи вызывали большую тревогу у офицерского состава и огромнейшую радость у рядового и сержантского. Но когда пошло-покатилось: сокращать будут вне зависимости от срока службы, выборочно, чтобы не снижать боеспособности застав, заволновался, встревожился и рядовой, сержантский состав: где это видано, где справедливость, если под досрочную демобилизацию попадут салаги, не отслужившие и полгода, а вкалывавшие два и более года вынуждены трубить от звонка до звонка?! Слухи то утихали, то вспыхивали с новой силой, вызывая возбуждение, хотя никто ничего достоверного толком не зная. И вот «батя» сказал открыто, а он-то знает...
***
Служить бывает трудно, бывает сносно, бывает совсем сачковато, когда втянешься-свыкнешься. Дослуживать - невыносимо. Каждый день кажется вечностью. А когда отсчет уже пошел не на месяцы, а на дни - особенно. Всякое ожидание изнурительно...
Как и обещал «батя», вскоре прибыл сменщик - выдвинутый из ефрейторов младший сержант второго года службы, коренастый, абсолютно лысый парень. Это было удивительно: в двадцать лет так облысеть! Видимо, от какой-то болезни. Формальным командиром по-прежнему оставался он, Бакульчик, но все дела понемногу передавал сменщику. Для приличия что-то делал, подсказывал, контролировал, но практически все время отдавал учебникам. Дабы не мешать и тебе не мешали, облюбовал глухое место на островке, который бросился в глаза еще позапрошлой осенью, в самый первый «луч». Но лишь этой весной выяснилось, что островок доступен и без плавсредств, которых здесь нет и быть не может. Как-то обратил внимание: дикие утки вроде не плавают, а стоят группками цепочкой от островка почти до самого берега, будто на отмели. Это при штиле, а когда пошли волны, обратил внимание, что ведут они себя довольно странно - будто идут наперекат. И конфигурация островка - широкий со стороны берега, сужающийся и заканчивающийся загнутым влево носом, навела на мысль: а не остаток ли это огромного, длинного мыса, подрезанного морем под самое основание? Возможно, и осталась полоска отмели, как между Сааремаа и Муху, по которой проложена многокилометровая дорога на сваях.