— Куда вы все спешите? — вспылил Андропов. — Успеете ещё, навоюетесь. Ну ладно парни, а тебе-то чего не сидится в тёплом месте? Я ведь уже сказал — хочу сделать из тебя хорошего комсомольского работника. У тебя есть божий дар — уменье разговаривать с людьми, понимаешь ты это или нет? Пошлём учиться, станешь секретарём райкома, горкома. Вступишь в партию, противиться не будешь, если я дам тебе рекомендацию? Только надо ещё поработать, подруга.
Но Бультякова не успокоилась и записалась на приём к Куприянову. Тот выслушал её, расспросил о сестре, которая теперь работала комиссаром госпиталя в Кочкоме, и пообещал своё содействие.
Андропов две недели косо поглядывал на Машу и не разговаривал, а однажды кивком позвал в свой кабинетик.
— Жаловаться, значит, пошла, Мария Васильевна?
— Вы в телеграмме писали — для боевой работы.
— Ну, коли так, будем готовить тебя к подпольной комсомольской деятельности. Согласна?
— Этого я и добивалась, Юрий Владимирович! — радостно воскликнула Маша.
К Бультяковой прикрепили сотрудника спецшколы, который учил её конспирации, выезжал с ней в поле, помогал ориентироваться по компасу, читать карту, занимался маскировкой, обучал приёмам рукопашной схватки, стрельбе из пулемёта, винтовки, финского автомата, револьвера.
Секретарь ЦК комсомола по пропаганде Пётр Ихалайнен усиленно занимался с Марией финским языком.
Днём, когда не было занятий, Мария помогала инструкторам, частенько вечерами с ней беседовал Андропов. К любой теме он подходил осторожно, говорил толково, понятно, докапываясь до самой глуби — так умелый механик разбирает сложную машину. Обычно в конце разговора Андропов осторожно сворачивал на своё.
— Ты не боишься, не передумала? Ты понимаешь, что тебя может ожидать?
— Не боюсь.
— Могут схватить, издеваться, ты такая тоненькая, хрупкая.
— Не попадусь. Не мыслите об этом.
— Придумала себе биографию?
— Уже неделю маракую, и всё какая-то ерунда лезет в голову; подсобите, Юрий Владимирович.
— Ну, хорошо, давай продолжим то, что в прошлый раз накрутили. Начинай, Маша.
— Я, Мария Рягоева, до войны жила в Петрозаводске, потом в Реболах. Воспитывала меня старшая сестра, родные мои ссыльные, строили Беломорканал. Когда началась война, я помогала угонять скот, а затем меня взяли на оборонные работы. Там было тяжело, голодно, на меня всё время кричали командиры, и я решила сбежать.
— Лучше не командиры, а комиссары. Они, по их понятиям, кровожаднее волка. Дальше.
— Дальше рассказываю, как бежала, как прошла линию фронта и вот теперь ищу сестру.
— Слушай, Машенька, что я ещё надумал. Надо тебе там у них попасть в больницу. Да, да, в любую сельскую районную больничку. Поешь ягод, зелени какой. Живот заболел, и ты являешься к врачу. Говори ему: вот здесь, справа, всё время тупая ноющая боль, тошнит, бывает озноб. Наталкивай их на аппендицит. Операции не бойся, она простая, быстрая. Разрежут, увидят, что ничего нет, и снова зашьют, зато у тебя будет драгоценнейшая справка, подлинный документ, ты уже почти своя, почти легальная, теперь тебя не просто укусить.