– Слишком щедрый дар, Валериан, – покачал головой Миша. – Извини, принять не могу. Ты и так для меня много сделал.
– А кто говорит про дар? – хмыкнул я. – Возьмешь на себя расходы по содержанию дома и прислуги. Мне все равно придется его кому-то сдавать, почему не тебе?
– Плату какую возьмешь? – насторожился Миша.
– Нисколько, только содержание. Члену императорской фамилии невместно зарабатывать на сдаче жилья. И не нужно. Мне полагается содержание из казны плюс жалованье. Я вообще думал закрыть дом на замок, но прислугу жалко: придется рассчитать. Где людям приткнуться? Если пообещаешь оставить их в доме и не обижать, то пользуйся.
– Спасибо, – сказал Миша. – Подумаю. С Лизой посоветуюсь.
– Подумай! – кивнул я, уже зная результат предстоящей беседы. Чтобы дочь купца отказалась от халявы? Не поверю.
– У меня к тебе просьба, – сказал Миша. – Даже неловко говорить после такого.
– Не стесняйся! – поощрил я.
– В госпитале меня приняли настороженно. Считают выскочкой, которой попал в случай и воспользовался связями.
И почему я не удивлен?..
– Серьезных операций не доверяют, – продолжил друг, – так, по мелочи. Боюсь, что на подобных ролях придется быть долго. Нужно как-то проявить себя, а возможности не дают. Я говорил с начальником госпиталя. Порфирий Свиридович отнесся душевно, но посоветовал обратиться к тебе. Если согласишься провести со мной несколько операций… Нет, ты не думай! – поспешил он. – Не за себя хлопочу, вернее, не только. Операции в госпитале нередко проводят по старинке, новых методов сторонятся. Хирурги там, конечно, хорошие, но…
– Не фронтовики, – дополнил я.
– Именно! – кивнул Миша. – На фронтах не бывали, в медсанбатах не служили. Операции готовят не спеша, рисковать не любят. Не все, конечно, такие, но осторожных хватает. А ведь есть случаи, когда медлить нельзя. Вчера двое раненых умерли – не дождались операции, хотя спасти их было можно, – он вздохнул.
– Договорились! – кивнул я. – Проведем серию показательных операций, пригласим на них ваших хирургов. Оперировать будем поочередно: сначала ты мне ассистируешь, потом я тебе. Пусть смотрят и учатся.
– Спасибо! – обрадовался Миша. – Когда приступим?
– Послезавтра. Чего зря тянуть?
– Я скажу об этом начальнику госпиталя, пусть даст команду. Приготовим раненых и операционную. К какому времени тебя ждать?
– К девяти приеду.
На том и порешили. В восемь тридцать я вышел из дома и сел в коляску, поданную Игнатом. Стоял не по осеннему ясный день, и я решил не поднимать верх – не то едешь, как в конуре. Игнат тронул лошадь. Полицейский у ворот выскочил из будки и отдал мне честь. Я в ответ кивнул. Хорошая служба у городового! Ночь сидит в будке, коротая время за чаем с булками, которыми его снабжает сердобольная кухарка. И не только булками. Встает Агафья чуть свет, разжигает плиту и начинает кошеварить. Сварив кашу, зовет городового. В представлении Агафьи человека, дежурившего ночь в будке, следует непременно накормить. Городовой, естественно, не отказывается. Каша у Агафьи вкусная, булки с пылу-жару – тем более. Не думаю, что жена полицейского его так кормит. Городовой доволен, ну, а мне все равно. Убийцы заберутся ко мне в дом? «Не верю!» – как говорил Станиславский. Слишком сложно. На улице? За мной ездит коляска с филерами. Думаю, Смирнов похлопотал – сильно тревожился. Почему я решил, что это филеры, а не, скажем, убийцы? Ведут себя соответственно. Проводив меня, скажем, до Кремля, терпеливо ждут возвращения. Никакой убийца не станет так светиться на охраняемой территории. Кремлевские жандармы мигом проверят: кто это на Красной площади маячит? Уверен, что уже проверили. Раз продолжают за мной ездить – охрана. Хотя «браунинг» все равно ношу с патроном в стволе – береженого бог бережет. Вот и сейчас он таится в кармане шинели: выхватить – один миг.