– Прошу, князь! – пригласила меня баронесса.
Я прошел к роялю, устроился на вращающемся табурете с сиденьем из лакированного дерева, положил руки на клавиши. Ну, с богом!
Томб(э) ля нэж(э)
Тю нэ вье(н)дра па с(ё) суар.
Томб(э) ля нэж(э)
Э мо(н) к(ё)р сабий д(ё) нуар…
[51]И припев:
Тю нэ вье(н)дра па с(ё) суар
М(ё) кри мо(н) дэзэспуар
Мэ томб(э) ля нэж(э)
Эмпасибл(э) манэж(э)…
Смолкаю. Мгновение в зале стоит тишина, а затем он взрывается овациями. Крики: «Браво! Брависсимо!» Встаю, кланяюсь. Замечаю злобный взгляд пианиста – ему так не кричали. Звиняй, мон ами, но мне нужнее. Подошла баронесса.
– Удивили, князь! Но вы обманули меня, сказав, что не говорите по-французски.
– Это правда, мадам. Слова песни я просто запомнил, как и мелодию.
– Кто ее написал?
– Сальваторе Адамо.
– Не знаю такого.
– Между тем, он есть. (Вернее, родится через тридцать лет. Надеюсь, будет не в обиде.) Я выполнил ваше условие, баронесса?
– Да, князь. Мои гости в восторге. Предлагаю сделку. Вы споете еще, а я снижу цену на противогазы на десять процентов.
– За каждую песню.
– У вас в роду, князь, случайно не было евреев? – прищурилась баронесса.
– Насколько знаю, нет.
– А похожи, – не согласилась она. – И внешностью и умением торговаться. Я принимаю ваши условия, князь! Десять процентов за песню, которую встретят криками «браво!», но не ниже установленной вашим военным министерством цены. Согласитесь, это щедро.
– Вы странный капиталист, мадам.
– Я женщина, князь, а у них бывают прихоти. Могу себе позволить.
– Договорились!
Я сел на табурет. Вам надобно песен – их есть у меня! Чтобы вам репертуар Дассена не понравился… Будете вы у меня кричать «браво!». Приступаем…
Э си тю нэкзистэ па…
Э си тю нэкзистэ па,
Димуа пуркуа жэкзитэрэ…
[52]В Париж мы возвращались затемно, но не поздно. После моего выступления нас с графом настойчиво приглашали остаться, но я отговорился важным свиданием, при этом подмигнул баронессе. Она вновь показала лошадиные зубы и милостиво отпустила нас. Французы такие вещи понимают, даже лесбиянки. Тем более я не соврал – женщина меня ждала, даже две.
– Поразили вы меня, Валериан Витольдович, – сказал мне Игнатьев на прощание. – Когда баронесса выставила вам условие, ожидал, что возмутитесь. Такое унижение! А вы спокойно отправились к гостям, где стали петь. А когда она сравнила вас с евреем…
– Да хоть с негром! – пожал я плечами. – Если принять во внимание происхождение баронессы, то ее сравнение комплимент. Она сдержит слово?
– Вне сомнений. Мадам Ротшильд – особа экстравагантная, но обманывать и отказываться от обещания не станет. Репутация в деловом мире стоит дороже. Так что все замечательно. Я надеялся на контракт, но о таких условиях не мечтал.