Женя гладила мои плечи и совсем не торопилась меня останавливать, если даже не больше — намеренно провоцировала, с силой прижимаясь своим центром к моему возбужденному члену и ерзала на том, будто искала положение поудобнее. Я не смог сдержать хрипа, который вырвался из моей груди.
Неужели она не понимала что делает? Я крепко обхватил ее талию руками и сжал, заглядывая в глаза, разом останавливая все ласки. Приподнял слегка ее тело, откинувшись на спинку дивана. И удерживал ее на весу.
— Женя… Я ведь не железный… Я держусь уже из последних сил… — мне казалось в аду муки и те были не такими жестокими.
На ее лице застыла нечитаемая маска, она даже не смущалась как обычно, когда я к ней прикасался. В ее глазах бушевал огонь, а мне казалось, что они просто отражали мои глаза и мое пламя.
А потом она просто опустилась мне на бедра и снова потерлась сквозь одежду о мою эрекцию. Склонилась надо мной и прикоснулась губами к моему рту. И видит Бог, я предупредил ее и дал возможность сбежать. Теперь пусть даже и не рассчитывает на помилование…
Но казалось мне, что в этой комнате были только два палача и ни одной жертвы…
36 глава. Евгения
Ощущая на своих бедрах тепло от рук Артема, я чувствовала себя такой же хрупкой, как сахарный замок с красивой принцессой, когда-то украшавший мой именинный торт в далеком, далеком детстве… Я яростно боролась со своим желанием, но какой оставался в этом толк, когда нас обоих так влекло друг к другу?
Вспомнила о минутах, когда сидела на кухне и пила чай, дожидаясь Артема из душа, вспомнала его лицо, после того столкновения…
Когда мне вдруг стало так необходимо его внимание?
Я уловила перемену в его поведении — за весь день он и попытки не предпринял, чтобы прикоснуться ко мне и заключить в объятия, поцеловать и вызвать хоть сотую долю той гаммы чувств. И это после вчерашнего… Даже сейчас сдерживал себя и не позволял себе лишнего. Это я поймала кураж и прижмалась к мужчине, боясь, что он меня оттолкнет.
Я осталась в его доме, отлично отдавая себе отчёт, что чем больше времени находилась в его обществе, тем глубже проникалась к нему чувствами и симпатией. И ради приличия мог бы надеть футболку, когда вышел из душа. Но какие уж тут были приличия, когда мои мысли стали один сплошной разврат. Да, и руки тоже далеко не ушли. В общем, с этим влечением уже необходимо было что-то делать. Не иначе в скором времени я буду знать тысячу и один способ как доставить себе удовольствие и сделать приятно лишь воспроизводя в голове образ Артема и вспоминая его ласки. Интересно, а все девственницы были такими озабоченными дурами? Или становились такими только когда хотели с той распрощаться?