Я не изменил решения. Даже после звонка мамы Риты родителям. Только перед сном несколько раз виновато перекрестился на картонный образок, что был приклеен повыше отрывного календаря — маленькую копию рублевской Троицы. Надо было попросить у Бога прощения за дерзость, чтобы не случилось неприятностей…
Я — верующий? Да. Потому что полностью верю: Бог есть. Без Него некому было бы сотворить Вселенную. Само по себе на свете не возникает ничто. Но я, конечно, бестолковый верующий: не знаю толком ни обычаев, ни правил. И многого не понимаю. Например, почему люди отдали Сына Божьего на распятие? Когда я читаю про это, внутри все сжимается. Я ненавижу Пилата, хотя Булгаков как-то осторожно пытался оправдать его в своей книге… Я бы поговорил про все это с отцом Борисом, только не на уроке. Это не для школы. Там, чего доброго, еще и отметки начнут ставить…
Кроме меня на факультатив не стали ходить Рафик Мамедов и Марик Шульц. Но они — понятно, почему. А еще — Бабаклара. Он объяснил, что пока не определился в духовном выборе, но склоняется в пользу буддизма. Конечно, мама Рита пообещала позвонить Бабаклариному папе, чтобы тот подкорректировал «склонение» сына в нужную сторону. Но папа, видимо, не сумел…
Итак, у меня была куча времени. А дом — в трех шагах.
Я и раньше жил от нашей школы недалеко, на улице Крупской, в трехэтажке довоенного времени. Мы вчетвером обитали в двухкомнатной квартирке. А прошлой весной наконец набралась нужная сумма на трехкомнатное жилье в новом доме. Аж не верилось в такое счастье!.. Школа теперь сделалась еще ближе, а главное — теперь у меня была своя комната (хотя и самая маленькая из всех).
Я в этой комнате все устроил, как мечталось. Над тахтой приколотил карту полушарий — большущую, напечатанную «под старину», с пузатыми парусниками и морскими чудовищами. Над столом повесил фотопортрет Высоцкого в тельняшке, на полках расставил книжки Стругацких и Астрид Линдгрен, диски и старую «Библиотеку приключений» (еще из отцовского детства). Упросил маму-папу купить большущий глобус на высокой подставке (стоил он, кстати, не меньше, чем письменный стол). Сделалось в комнате как в старинном кабинете или в штурманской каюте. Особенно, когда я терпеливо склеил пластмассовую модель «Катти Сарк». Настоящую-то «Катти» я никогда не увижу — недавно сгорела в Гринвиче, и едва ли ее восстановят как надо, так пускай будет хотя бы вот эта, здесь…
Из широкого окна была видна крыша Исторического факультета — недавняя постройка, но, как и моя карта, «под старину», с башенками и флюгерами. Над крышей белела колокольня ближней церкви. По ночам ее подсвечивали прожекторы, красиво так! Не то, что прежний вид на Крупской с гаражами и кирпичным забором…