Маску мы искали постоянно. Хотя это трудно было назвать поисками. Вечером, вернувшись из Колёс, мы вскакивали на свои велосипеды (у Чибиса был такой же старый драндулет, как у меня) и мотались по разным улицам. Без намеченного плана. Чибис доставал рогатку, смотрел, куда она показывает своей ручкой, и мы катили в том направлении.
Рогатка показывала, куда ей вздумается. То на древнюю водонапорную башню, то на новый магазин «Книжная столица», то на памятник Ленину, оставшийся на площади с советских времен. Владимир Ильич протягивал в пространство руку, словно советовал: ищите вон там. Но где это «там»?
По-моему, рогатка просто дурачила нас. Я однажды так и сказал Чибису. Он грустно кивнул. Потом вскинул сине-зеленые глаза:
— Но Клим… где-то же эта маска должна быть.
— Если не сгорела… — брякнул я. Сам не знал, с чего у меня поднялась досада. Я, конечно, эту досаду скрутил, но Чибис успел ее заметить. Я быстро сказал:
— Ну, чего уж так горевать. Ведь есть портреты…
Да портреты были — в квартире Арцеулова. И был снимок в мобильнике Чибиса. Улыбка появлялась на дисплее всякий раз, когда включался телефон. Включался — словно выговаривал слова:
Ветер запутался в мокрой листве,
Капли дождя загорелись в траве…
Радуги свет —
Летний букет…
Чибис думал о маске больше, чем я. Мне тоже хотелось отыскать Агейкин портрет, но нельзя сказать, чтобы это желание было неотступным. И на поиски я ездил скорее потому, что мне было хорошо с Чибисом. А маска… ну здорово будет, если найдем! Но если и не найдем (что скорее всего!) беды не случится. А Чибиса, видимо, грызло постоянное беспокойство. Иногда он делался чересчур задумчивым. Даже Ян сказал однажды:
— Чибис, ты чего крылышки опускаешь?
— Ничего я не опускаю! Просто… с тетушкой поспорил.
— Врешь ты, по-моему, кнабс-лейтенант, — заметил Ян. — Ну, ладно, в душу к тебе мы не полезем… Давайте, я развлеку вас новой песенкой. Знаете, кто ее сочинил?
Мы, конечно, не знали. Ян сказал, что споет, а потом назовет автора. Мы были в главном помещении кафе, Ян взял у одного из гостей гитару, присел на лавке у окна. Стал подкручивать колки на грифе. Его трехлетняя дочка Майка сидела у него на плечах. Она часто ездила так на отце, когда он занимался своими делами, и сейчас тоже не слезла. Сообщила:
— А я знаю, кто сочинил…
— Но будешь молчать, не так ли? — сказал Ян.
— Ага…
Ян взял несколько аккордов и запел несильным дребезжащим голосом:
В небе лиловом летят дирижабли —
Будто во сне, но совсем наяву.
А по земле ходят толстые жабли,
Пузами гладят сырую траву.
Там, в небесах, тучки будто из ваты,