— Нехорошие новости. Не у нас, у Глеба Яковлевича, но все равно. Мы же товарищи…
— Какие новости?!
— Не кричи, — сказала мама. — Такие новости, что он просит немедленно выкупить машину…
— Ну и что? — с облегчением выдохнул я. — Ну и выкупим. Деньги-то пришли…
— Да… — сказал папа и зачем-то сел на круглый табурет у вешалки. — Но, как говорит Заратустра, есть в жизни множество причин… Дело в том, зачем ему понадобились деньги так срочно…
— Рэкетиры прижали? — боязливо спросил я.
— Не говори глупости! — вскинулась мама. — У Глеба Яковлевича заболела жена. — Неожиданно и очень тяжело. Лечение возможно только в Германии. Деньги нужны немалые…
Я даже разозлился:
— Ну и в чем дело-то? Получит за машину, отдаст на лечение…
— Мудрое суждение, — сказал папа. — Только это не выход. Сумма получается в два раза меньше той, что нужна…
«Ну, а мы-то что можем сделать?» — чуть не сказал я. В самом деле — что? Но я не сказал, потому что вдруг вспомнил:
— Но папа! Ты же говорил, что Садовский давно в разводе!
Родители вдвоем посмотрели на меня, будто на маленького. И молчали с полминуты. Папа выговорил:
— В разводе или нет, а она все равно живой человек. И не совсем чужой для него…
— И кроме того, — услышал я будто со стороны мамин голос, — она ведь мама его сына. Глеб в нем не чает души… Помнишь мальчика Яшу… то есть Ясика, который восьмого марта играл на флейте?
Конечно, это все было не случайно! Это какое-то сплетение энергетических (или антиэнергетических!) полей. Или разных судеб! Или кармы (или как это называется?).
Я даже не удивился. Будто чуял заранее: должно случиться что-то такое.
Еще бы я не помнил мальчика Ясика! В этот миг я будто сам превратился в него. И не просто в него, а в того Ясика, который услышал, будто у него не стало мамы. Что на свете может быть страшнее?
Ясик уронил флейту и стоял, опустив руки…
Если бы не было на свете никакого Ясика, я конечно, все равно сказал бы то, что сказал в тот раз. Это я знаю твердо. Но стоявший перед глазами Ясик сделал решение быстрым и единственным. Все, конечно летело к чертям, но зачем пудрить друг дружке мозги?
— Так в чем дело-то? — спросил я.
— Не понимаю… — сказал папа.
— Прекрасно понимаешь, Не продавай машину, вот и все…
— Да, но…
— Деньги отдай Садовскому, а машину пусть он продаст кому-нибудь еще. Вот и будет нужная сумма…
— Люблю четкость формулировок, — сказал папа. Опустил голову и стал шевелить носками домашних туфель.
— Клим, ты это всерьез? — негромко спросила мама.
— Господи, а что еще можно сделать? — сказал я.
Папа исподлобья взглянул на маму. С какой-то невысказанной фразой. Мама — на него.