Лес впереди раздавался как сам по себе. Дороги тут не было, просто Джулз ехала прямо, а деревья расходились в стороны, недовольно покачивая ветвями. Поверить в такое было невозможно, да и правильно. Джулз альва, она просто знает путь там, где остальные начнут его искать. Альва, хотя и не чистая…
Не знаю, чем она, не умеющая лечить, меня напоила, но… Мне так нравилось больше. Боль все же утихла, не отзываясь даже когда машину подкидывало. Хотелось спать, тепло разливалось по телу и становилось очень легко. Я несколько раз моргнул, прогоняя сонливость, но та явно побеждала.
Н-на-а!
Джулз, не поворачиваясь, влепила мне пощёчину.
— Не смей закрывать глаз!
Ох, да, она права. Мне стало страшно, а тепло, разом превратившись в ледяную щекотку, растворилось внутри. Черт, Кроу, тебе, не иначе, снова повезло.
Давным-давно, когда Кроу не имелось в помине, а откликаться приходилось на Лёху, Лёшку и все такие же производные, имел увлечение. Был молод, глуп, не видал больших, э-э-э, проблем и предпочитал читать только развеселые книжки про всяких героев-попаданцев. Начал с Бушкова, прочел Белянина с его Скиминоком, чуть не подавился Ричардом Длинные-Руки и много других, до кучи, не упомнишь. Вот сейчас, совершенно не к месту, чувствовал себя одним из них. Героем книжки, имевшем очень четкое определение, понятное всем подряд: Марти Сью.
Везунчик, обязательно красавчик, к ногам коего аккуратными штабелями укладываются победы, раскрытые заговоры, раскаявшиеся враги, верные туповатые друзья, смотрящие в рот, следя за любым словом и, конечно, много-премного всяких разных красивых женщин.
Понятно, сейчас думать о таком можно только из действия непонятных психотропных веществ, точно имевшихся в сене, заваренном мне Джулз, но все же, все же.
Н-на-а!
Да, верно, опять прилетело нежной, но весьма тяжелой ручкой.
— Держись, Алекс, — Джулз вдруг изрядно газанула, — сейчас начнется дорога, поедем быстрее.
Да, Джулз зовет меня Алексом, хотя все вокруг предпочитают Кроу. Но Джулз, она такая, что тут сделаешь? У нее все иначе и дело вовсе не пятидесяти процентах Старой крови, бегущей в ней. Вернее, дело в ее свойствах, чуть отличающихся от остальных альвов.
Клан Дождя небольшой, во всем Ночном Городе их пять или шесть, не больше. Клан Дождя уважают и, порой, опасаются. Они умеют делать странные вещи, недоступные большинству их родственников.
Джулз отличается даже от них. Полукровки никогда не становятся сильнее Старых, породивших их, пусть и обладают кое-чем. Джулз писала портреты, писала их вместе с водой, сыпящей с неба. Серо-голубое, чуть черного и белого, странная гамма для изображения живых существ. Но так, как писала она, больше никто не умел. То дело, сделавшее нас друзьями, началось с портрета, написанного в моем закутке участка. Она пользовалась обычным грифельным карандашом, а тот тек, как капли дождя по стеклу за окном, тек, на глазах становясь… Нет, не фотографией. Джулз создавала нечто иное, большее, чем реалистичная живопись или графика. И, глядя в совершенно живые глаза ублюдка, обидевшего эту чуть мило-курносую особу, выглядящую чересчур молодо для опыта, отражавшегося в глазах, стало ясно — ей надо помочь.