Через время вернулся Добрыня с охапкой хвороста, бросил его, стал складывать под костерок. Долго чиркал кресалом, высекая искру, а когда по сухой траве побежали язычки пламени и хворост стал заниматься, он расстелил шкуры, улегся на одной из них. Сава тоже укладывался, когда Добрыня его окликнул:
– Ты как? Есть силы? Мы в неведомом краю, надо, чтобы кто-то бодрствовал.
Но когда Сава повернулся к нему, Добрыня лишь понимающе кивнул. Вид у парня был немногим лучше, чем у обессилевшей Малфриды.
– Ладно, святоша, отсыпайся, если мошка тебя не заест. Ложись сюда, под дымок. Не так сладко спать будешь, но хоть комары не съедят. Звери они тут какие-то, а не комариное племя. И как Кощей с ними уживается?
Он еще и шутил! Но Саве от этого стало легче, засмеялся негромко.
– Он же Бессмертный, что ему сделается? Даже если комары всю кровь высосут.
Но Добрыне весело не было.
– Слышишь, парень, а ведь в лесах этих кто-то обитает.
Уже накрывшись меховой полостью, Сава так и подскочил.
– Кто? Духи? Чудища? Заприметил кого?
– Видеть никого не видел. А вот то, что хвороста немного, обратил внимание. Значит, кто-то собирал. И уж никак не духи. Люди.
Сава так и не понял, ощутил ли он страх от этой вести или же, наоборот, облегчение. И кто мог жить в этом сыром холодном краю?
– Я помолюсь, – произнес он. – С Божьей помощью все же легче.
– Что ж, давай. А я пока с волхвом нашим поговорю. Он почти все время в беспамятстве был, да и воды живой ему не так давно Малфрида давала. Должны быть у косматого вятича силы.
Ранее сила Жишиги проявлялась в его вечной неугомонности. Сейчас же он сидел, сжавшись, что-то бормотал, покачиваясь из стороны в сторону. Но когда Добрыня приказал волхву бодрствовать, пока они поспят, согласно закивал. Амулеты свои из рук не выпускал – и птички резные там висели, и вроде как дудочки, и кости каких-то животных, гладкие, как шарики от многолетнего трения и гадания. И для каждого из амулетов у него имелось свое слово, свой наговор. Вот и шептал, наблюдая, как Добрыня укладывается спать, ворочается, шлепает комаров. Они и Жишигу ели, но он терпел. Приобщившись к волховской науке, он знал, как не обращать внимания на такие мелочи. Хотя комары тут да, звери.
Видел волхв и то, как светловолосый Глоба… которого этот властный гусляр Савой кличет, стоял на коленях, сложив руки, и шептал что-то. Тоже, видать, какие-то заклинания проговаривал. Жишига это понимал. А потому вскоре отвернулся, не стал смотреть, когда этот Сава тоже начал укладываться. Парень заснул скоро, даже похрапывал. А вот гусляр спал тихо. А может, и не спал.