«Мне пора», — напомнил Перелесов.
«Когда запаивали дело в железную папку, облучали изотопами, — не отреагировал Грибов, — ещё раз прошлись по всем, кто с ним в последние дни общался, но мягонько так, без фанатизма. Черненко уже было не вытащить. Громыко пообещали десять лет здоровья, чтобы выдвинул Горбачёва, мол, есть у партии такая возможность, для Леонида Ильича готовили, но не успели. Тот что-то слышал, поверил. Да и не поверь он, ничего бы не изменилось. Союз готовили к сдаче, какое бессмертие, однова живём! Другие вопросы решали: куда золото, что с оружием, кому нефть, кому алюминий? Деньги дороже жизни! Зять Щелкова, или двоюродный брат зятя, не важно, сказал, что Щелков ходил по набережной с одной дамой из соседнего дома. Последняя нитка, а вдруг… Знаешь, с кем?»
«Знаю. Только это было до моего рождения».
«Да, ты через год родился, — согласился Грибов, — но ты не Иисус Христос, не чудотворец. За тобой присматривали вполглаза, на всякий случай засунули в этот… немецкий филиал колледжа Всех Душ поближе к пилигримам, потом отстали. Решили, что не тот у тебя масштаб, чтобы перевернуть мир, грохнуть его, как кубок об пол. Иван Карамазов, кажется, собирался, да? Да и не было тогда в работе системности, рвали на куски, что осталось от СССР. Ошибка. Я бы тебя всё время держал под микроскопом. Столько лет крутишься где… не надо. Но что сейчас говорить? Сейчас отступать некуда, позади Москва. Ты был последним, кто с ней говорил в ЦКБ… двадцать лет три месяца и девятнадцать дней назад. Для времени и пространства сущий миг, но, сам понимаешь, закон бытия — это закон обратной силы. Догонит и спросит. Не ответишь — убьёт. Ничего личного, закон есть закон».
Перелесов ещё в колледже читал мемуары руководителя КГБ, выдавшего американцам схему прослушивающих устройств в их посольстве в Москве. Тот вскользь упомянул, что подобные устройства с неограниченным сроком действия устанавливались везде, где (теоретически) могли оказаться высшие руководители государства, в том числе в кабинетах врачей в поликлиниках Четвёртого управления Минздрава, в палатах, библиотеке, саунах и бассейнах ЦКБ. Мы все умрём (второй раз за короткое время!) вспомнились бессмертные слова президента. Промедление было смерти подобно.
«Она сказала три слова», — спокойно, как давно завербованный источник, или информатор, отрапортовал Перелесов: «Он знает» и «Найди…»
«Совпадает, — удовлетворённо констатировал Грибов. — Ты с нами».