— Не забудь вставить в перечень Сашку Попа и его приятеля-бомбиста из Плоцка. Как там, кстати, дознание? Пленный не заговорил?
— Не того замеса человек, — с оттенком уважения в голосе ответил Сергей. — Иван Аринкин рецидивист, с понятием. Молчит, как черноморский бычок.
— Припугни его сроком за нападение на полицейского чиновника. Проще говоря, на меня.
— Пугал, но без толку. У него побег с каторги — чем такого застращать?
— А молодой, что уехал с Южиковым? Петька-бомбист? О нем что-нибудь удалось узнать?
— Приметы самые общие, по ним установить личность не представляется возможным. Я показал парнишке, которого вы оприходовали, портреты из нашей картотеки. Более трехсот штук. Он никого не опознал.
Лыков и не ждал чудес, поэтому спокойно продолжил:
— Сашка Поп пока единственная наша ниточка. Он точно имеет отношение к ряду грабежей. Попробуй понять, к каким именно. Косоглазый атаман мог запомниться кому-то из свидетелей.
— А вы чем займетесь? — ехидно поинтересовался Азвестопуло. — Все я да я…
— Буду подбирать нам с тобой помощников. Запасов, считай, уже в группе. Переговорю с Филипповым, а Кошко телефонирую — пусть дадут людей.
— Надо, чтобы были чиновники для поручений, а не рядовые надзиратели.
— Поучи меня группу собирать!
Утром следующего дня Алексей Николаевич потребовал в трубку Москву. Он вызвал начальника МСП Кошко и сразу взял быка за рога:
— Аркадий Францевич, новый приказ успели прочесть?
— Только что. Эк вас, Алексей Николаевич… Сочувствую.
— Лучше помогите.
— Чем? Человека дать подходящего?
— Все вы понимаете. Самого лучшего желательно!
— Лучшие, Алексей Николаевич, здесь нужны. Понимаете ведь: Москва. Каждый день что-нибудь случается. А вам отдашь и считай, нет человека.
— А вы не жильдите.
— Как-как? — удивился статский советник.
— В смысле не прикидывайтесь нищим. Люди у вас серьезные, дураков да жуликов выгнали давно. Я вот Телятьева хотел попросить.
Лыков понимал, что наглеет. Кошко пришел на должность меньше двух лет назад. Предыдущий начальник оставил ему тяжелое наследство. Аркадию Францевичу пришлось основательно почистить состав московской сыскной. Из прежних чинов осталась лишь пятая часть, остальных выгнали, а кое-кого и посадили. Коллежский секретарь Телятьев был из новых, но уже успел зарекомендовать себя с лучшей стороны. Он быстро поднялся из сыскных надзирателей в чиновники для поручений. Кошко ценил его и давал трудные дела. Поэтому реакция статского советника была предсказуема:
— Побойтесь Бога, Алексей Николаевич! А я с кем останусь? Вон опять в Марьиной роще…