— Ведь разве можно продолжать жить, как прежде, когда утратил все краски? И разве это не одно и то же, как вмиг потерять самого себя?
Люди громко рукоплескали, и это была настоящая услада для ушей короля. Он купался в заинтересованных взглядах, адресованных его личности, самозабвенно, как измождённый путник в оазисе. Не забывая при этом кидать тень недовольства и печали на усталое лицо. Слушатели верили ему, любили его воспоминания и жаждали его рассказов. Пожалуй, этот лишённый ярких цветов час был лучшим временем в жизни несостоявшегося правителя. И каждое утро, перед тем как занять своё место на троне, король прогуливался улицами сонного чёрно-белого города, черпая из его монохромности вдохновение и сюжеты для новых историй. Он знал, что стоит ему сесть на трон, как возле него соберется несколько десятков уставших от однотонности горожан. А значит, всё в его жизни не зря, значит он, как и его именитые предки, достоин фамильных доспехов, увешанных орденами.
Как-то раз король, откланявшись благодарной публике, решил немного повременить с уходом домой и насладиться прекрасной белоснежной луной, которая, конечно, не могла бы сравниться с той луной из его ярких воспоминаний, но всё же была недурна собой. Он долго и вдумчиво глядел в небо и ощущал непривычный для его организма прилив счастья, который бил тёплым ключом и наполнял собой всё тело. Глаза прикрылись от наслаждения, а уста приоткрылись. Именно в тот момент, когда удовольствие от ощущения собственной значимости почти достигло своего апогея, короля потревожил какой-то шум. Звуки были настойчиво нахальными и отдалённо напоминали треск льда. Король огляделся, но впотьмах ничего не смог разглядеть. Белоснежная луна всё так же зазывно сияла, однако любоваться ею уже не было никакого настроения. Настроение словно сдуло ветром и не оставалось ничего, как отправиться спать.
А утром, едва рассвело, король вновь пришёл к своему трону и, точно чуя неладное, внимательно осмотрел его. Так и есть: трон стоял слегка косо, словно под наклоном, а под его правой передней ножкой немного приподнялась плита. Король склонился пониже и обомлел от удивления — на стыке двух чёрных мраморных плит пробивался крошечный цветок, уже было видно его нежный, ещё нераспустившийся бутон, который, как чудо среди буйства обыденности, переливался всеми цветами забытой радуги. Он и ахнуть не успел, как прохожие тоже заметили это чудо и столпились вокруг едва проросшего цветка. Толпа гудела, охала и ахала, дивилась и ликовала. Прославляла Бога и высшие силы. А главное, никакого внимания не обращала ни на короля, ни на его блестящие доспехи. И уж точно, сегодня никого не могли заинтересовать красочные воспоминания несостоявшегося правителя, когда олицетворение всех этих рассказов созревало прямо на глазах присутствующих под тяжёлыми, толстыми плитами старого чёрно-белого города.