Часы на стене оглушительно тикали. Мама гладила и гладила старую фотографию.
День пятый
Сашулька сидела на ковре и сосредоточенно раскрашивала «рисовайку», так звались раскраски. Я опустилась на колени и подула на непокорный тёмненький завиток на макушке.
— Мама? — она оглянулась, округлив глаза.
Я вздрогнула.
Никого не обнаружив, дочка захлопала глазёнками, губы задрожали.
— Мама? — уже тише, очень жалобно…
Я завыла, раскачиваясь, вцепившись в кулак зубами, словно могла напугать её криком. В комнату заглянул Никита. Осунувшийся, небритый. Под глазами залегли синие тени.
— Малыш, всё хорошо?
— Ошо, — Сашка глотала буквы, когда волновалась.
Она встала и пошла к отцу, но на полпути оглянулась, и посмотрела прямо на меня.
— Мама? — она перевела глаза правее, потом левее…
Я окаменела. Никита подхватил её на руки, прижал к себе кудрявую головёнку, целуя. В глазах плескались отчаяние и боль.
В детской — маленькой комнатке, которую мы отделывали с такой любовью, ожидая появления Сашульки на свет — горел весёлый полумесяц ночника. Доченька моя спала. Я легко коснулась щёчки, словно опасалась её разбудить… Длинные уши Бабуси — она сама дала смешному кролику имя — были зажаты в кулачке. Обычно я вынимала их, и пристраивала игрушку рядышком, чтобы просыпаясь, она могла найти своего маленького друга… Попыталась и сейчас. Разумеется, ничего не вышло.
— Спи, радость моя, золотая головушка,
И пусть тебе снятся чудесные сны,
А под окном поёт песню соловушка…
Я пела колыбельную, которую сочинил Никита. Как пела её каждый вечер, но не сегодня — сегодня, пряча свою боль, её пел дочке папа. Мой единственный мужчина… И всё-таки я не могла уйти, не спев ей. Сашка приоткрыла глазки.
— Мама… — она счастливо улыбнулась в полусне, реснички — пушистые крылья — сомкнулись.
День шестой
Никогда не думала, что на мои похороны соберётся так много народа. Родные, одноклассники, однокурсники, друзья… Так много знакомых лиц. Мне было не по себе. Но я уже поняла, что не выбираю, где появиться и когда исчезнуть. Чувства мои стали глуше, словно я устала или напилась успокоительного.
Мамочка и Никита стояли у гроба рядом, держась за руки, словно не давали друг другу упасть. Они и не дадут, я это знала. Свекровь тоже была тут. Печальная, соответственно случаю. В чёрном, соответственно церемонии. Она всегда соответствовала. Тихонько выговаривала Никите, что он зря не дал дочери проститься с телом. Так и сказала! Никита молча отстранился. Мелькнули и пропали желваки на скулах. Мама тихонько пожала ему руку. Моя убитая горем мама поддерживала моего убитого горем, высохшего лицом мужа.