Страницы из дневника первого лейтенанта Лайонела Осборна
Записи от 5—10 декабря 1944 года
Второй день я мотаюсь в этой курортной, наполовину разбомбленной дыре Спа и все не могу найти попутной машины в часть.
И вообще сдается, что войны вовсе и нет.
А ее и вправду нет в Арденнах.
Это, положим, не мои слова. Это сказал мне за обедом саперный капитан, похожий на постаревшего кролика.
Когда он ест, его оттопыренные уши (точь-в-точь две улитки!) шевелятся в такт жеванью. Честное слово, я насобачился по частоте этого ритма судить о вкусовых качествах жратвы в этой интендантской объедаловке, забравшейся в роскошные залы ванного заведения «Петр Великий». Крыша стеклянная. Окна под потолком.
Поинтересовался:
— Что это еще за «Петр Великий»?
Капитан меня просветил:
— Русский император. Лечился здесь. Имейте в виду, эту знаменитую воду не вывозят. Пользоваться можно только здесь. Ходить недалеко: источник «Петр Великий» тут же, в подвале. Волшебная водичка! Хочешь — пей, хочешь — купайся. Курорт! И не только здесь, в Спа. Весь наш фронт до самого Ахена и до Трира — сплошной курорт. Последний выстрел я слышал, когда у Сен-Вита обивал окопы досками. И то, по-моему, из охотничьего ружья.
Ну, я ему на это сказал, что не мешало хотя бы поштукатурить облупленные стены «Петра Великого». А он начал вздыхать и качать головой. Что, мол, делать! У немцев здесь было офицерское казино. И они разрисовали все стены в своем анально-фекальном стиле. Пришлось сбивать эту порно, чтобы наши ребятки не воспламенялись излишне. Я полюбопытствовал:
— А что ж это за такой стиль?
— А вот полюбуйтесь.
И он вынул из кармана статуэтку. Маленькая бородатая собачка. Я взял ее, осмотрел. Ничего особенного. Собачка как собачка.
А он так хитренько улыбнулся, говорит:
— Это же машинка для чинки карандашей. Вся штука в том, куда вставляется карандаш. Под хвост! Весело, да? Или вот еще.
Опять он полез в карман и вытащил фарфоровую пепельницу. Посреди нее была выложена фарфоровая же и очень натурально сделанная кучка кала.
Спрашиваю:
— Вы что, собираете эти прелести?
Он сказал:
— Забавно же…
И принялся за суп.
Смотрю: уши его замолотили как сумасшедшие. А очень просто: овсяный суп с опостылевшей свиной тушенкой был премерзким и, значит, капитан спешил разделаться с ним побыстрее. Но это не мешало ему работать языком. Так и сыпал именами. Пришлось мне останавливать его чуть ли не на каждом слове.