— Да, уже всё.
— Можешь не заходить пока в комнату? — Она кажется немного разочарована. — Я намажу остальное.
— Конечно.
Сажусь и смотрю, как она уходит в зал, затем тихонько выдыхаю сквозь зубы. Наливаю немного вина и сразу выпиваю его. Что это было? Она что, флиртует со мной? Или просто играет? Но зачем?
— Всё, намазалась, — сообщает наконец Яна. — А что делать дальше не знаю, надо что бы сметана впиталась, я даже одеться не могу.
Представляю себе её, стоящую там голой. Ведь наверняка, попу тоже мазала, вон она, какая у неё красная была. Красная, и такая потрясающая! Обалдеть, у меня в доме голая девушка!
И тут Яна завизжала. Вскочив, я бросился к ней, едва не сбил на пороге комнаты.
— Мышь! Здесь мышь!
Ну да. Я её сразу увидел: крошечная мышка сидела в углу комнаты, а при моём появлении метнулась под кровать. Было бы из-за чего так визжать.
Затем Яна вцепилась в меня, и мелкий грызун вылетел из моей головы. Я оказался прав не на все сто процентов: трусики на девушке всё-таки были одеты. Но только они…
Совместными усилиями, мышку мы всё-таки убили. Совместными — это когда я бегал за несчастным зверьком с кочергой в руках, а Яна держалась за моей спиной, взвизгивая в особо опасные моменты. Когда, по её мнению, мышь встречалась с ней взглядом.
После ликвидации угрозы её жизни, Яна вдруг поняла, что всё это время бегала тут передо мной в одних трусиках и теперь уже спасался я. Хорошо хоть меня били не кочергой, а всего лишь многострадальной футболкой. За что — так и не понял. Лысая физиономия, изображённая на футболке, не поняла, по-моему, тоже…
Наконец, трупик мыши был выброшен в окошко, а Яна сочла сметану достаточно впитавшейся, чтобы одеться. Тяжело переводя дух, мы сели на кухне и уставились друг на друга.
— Требую вина, вкусную шоколадку и извинений, — определившись с требованиями, Яна их наконец озвучила и уставилась на меня выжидающе.
— Шоколадка почти целая — ешь, хотя свою половину я тебе не отдам. — При этих словах, левая бровь девушки приподнялась. Я перевернул бутылку над её кружкой и оттуда выкатилось несколько последних капель. Пояснять не требовалось, а у Яны приподнялась вверх правая бровь. Я добил её третьим обломом: — А извинений не будет, потому что не знаю за что надо извиняться.
Брови у Яны кончились, потому она больше ничего не поднимала, зато ткнула пальцем на свою грудь и с интонациями доброго следователя вопросила:
— Сюда смотрел? Пялился, то есть?
Вместо ответа, я задрал собственную футболку и указал на себя:
— Смотри, — а когда девушка уставилась на мою грудь, подождал пару секунд и вернул одежду на место. Тряхнул головой: — В расчёте!