Думаю, что вообще то Яна чудесная, хотя немного и чудная. А ещё она потрясающе выглядит по утрам, словно и не проснулась совсем недавно. У меня то самого волосы торчат на затылке и укладываться никак не желают, а она — точно из салона красоты только что. Причём я даже не вижу косметики на её лице! И домашняя одежда, уже знакомая мне зелёная футболка и шортики, лишь подчёркивают её прелесть.
А ещё, задумываюсь: уж не влюбился ли я? В последнее время эта девушка занимает слишком много места в моей голове.
— А сейчас, пока ты добрый и умиротворённый вкусным завтраком, займёмся обязательными утренними пытками, — радостно сообщает Янка и я кашляю, так эта фраза диссонирует с моим счастливым состоянием.
— Чего? — показушно отодвигаю от неё нож и смотрю в зелёные глаза.
— Пытать тебя буду, — подтверждает Яна. — Давай, колись, что у тебя с рукой?
— Ах, это…
— Не это, а давай рассказывай! Ты вчера весь вечер юлил и отмазывался, я пока не спрашиваю про твои татушки, но что с рукой?
- 'Сеня, Сеня, что с рукой?' — цитирую старый и очень добрый фильм, чтобы оттянуть мгновение признания.
— Ди-и-им!
Эти нахмуренные брови и этот тон я уже знаю, потому вздыхаю и молча разматываю ладонь. Как объяснить девушке два глубоких, проходящих рядом пореза — не представляю, но объяснять ничего не приходится. На ладони нет даже шрамов или рубцов, таращу глаза так, что они наверно даже немножко вылезают из орбит.
— Мда-а-а… — тянет Яна. — Судя по твоему виду, здесь должно было быть нечто кровавое и жуткое. Или, 'золото, бриллианты'?
Я и не думал, что она тоже видела 'Бриллиантовую руку', тем более способна её процитировать, но сейчас как-то не до этого.
— Царапина была, — стараюсь что бы голос выглядел боле-менее естественно. — Неужели я тогда так много выпил?
— Вот и главная разгадка всех загадок!
Яна смеётся, забирает со стола опустевшую широкую тарелку и отправляется на кухню печь блины дальше, а я потираю ладонь и размышляю о том, что это такое сейчас было. Во-первых, конечно рана. Две глубокие борозды, оставленные моим ножом и сейчас стоят перед глазами, я не мог ошибиться. Да и боль от порезов ещё свежа в памяти. А во-вторых, появившаяся во мне уверенность в том, что смех Яны был неискренним. Сам не могу объяснить откуда взялось это чувство, но принимаю его не колеблясь, и пытаюсь понять: зачем девушке это лицемерие, что она знает или видела?
Допиваю остатки чая в бокале и вдруг замечаю, что мы здесь не одни. На подоконнике, по ту сторону окна сидит небольшое, размером с крупную кошку, странное создание. Пучеглазое, с носом-картошкой и мясистыми губами, которые выглядывают из густой седой бороды, оно перебирает маленькими пальчиками, словно ведёт какие-то сложные для него подсчёты. Из-под короткой шапочки-тюбетейки торчит пучок волос, почему-то только один — спереди. Что-то в нём есть от старичка-боровичка из советских мультфильмов. Заметив мой изумлённый взгляд, он лыбится, показывая редкие, но крупные зубы и подносит указательный палец к губам.